– Ты поэтому с ней встречаешься?

За что Рэм тут же спихнул Арэна на пол:

– Вот же засранец. Я когда-нибудь прибью тебя, – и снова повернулся к Кириллу, который уже спокойно пил кофе с пирожным. – Я не знаю, как тебе сказать одну ужасную вещь, поэтому не буду долго тянуть. Готов услышать?

– Готов, – утвердительно ответил подросток, мысленно собираясь услышать худшее.

Но снова влезший Арэн, который так и валялся на полу, перебил весь настрой:

– Кирилл, а познакомь меня с Юлей (отчего бедный Кирилл чуть не поперхнулся, не желая знакомить подругу с убийцей и бандитом). У нее такой милый голос.

– Да сядь ты уже, гаденыш, – зарядил ему ногой Рэм. – Еще не хватало, чтобы ты испоганил милую барышню. Как начнешь ее обезьяной второй обзывать.

– Ты читаешь мои мысли, – нагло усмехнулся парень и бросил Кириллу распечатки дневника. – Лови. Писала твоя сестренка. Ну, или не только твоя.

Кирилл мгновенно напрягся, убирая распечатки себе за пояс:

– Что значит «не только моя»? – и уставился на парней во все глаза, уже догадываясь, что они могли ответить.

«Света, Света, – размышлял про себя Кирилл. – Все они о какой-то Свете говорят. Не та ли эта Света, которой Рита торт на голову одела? И эта девочка, как сейчас выяснилось, сестра Арэна. А ведь мы с ней очень похожи… Неужели, этот белобрысый психопат мой брат? Тогда мотив Ясении мне более-менее понятен. По крайней мере, он понятен только в том случае, если Ясения знает о нашем родстве с Арэном. Но тогда почему все эти годы я ничего не знаю о существовании брата? Ничего не понимаю… Да и зачем Ясении убивать нашего брата? Неужели из-за денег? Другого мотива я не вижу».

Ответить Арэну в тот момент не позволил Рэм. Одним движением он поднял друга с пола и закинул его на свободный стул. После чего он снова обратился к Кириллу:

– Мне жаль тебя огорчать, но Ясения действительно имеет какую-то причастность к убийству. Из дневника не так просто понять, соучастница она или случайный свидетель. Тигрова описала очень мало подробностей. Но факт остается фактом. Она знает, кто убийца. Позже ты прочтешь информацию в копиях и во всем убедишься, – затем он толкнул своего друга. – Сможешь рассказать? Или дурнина еще не прошла?

– Без проблем, – как-то натянуто улыбнулся Арэн и принялся рассказывать, погрузившись при этом в себя. – Все произошло ночью. Я проснулся от громких криков приемных родителей и вышел из комнаты… Было очень много крови… Мужчина в капюшоне черной толстовки полосовал моих родителей ножом… Лицо из-за капюшона я не разглядел… Увидев меня… он…

Рэм взял его за руку, почувствовав его напряжение:

– Арэн, я с тобой. Все хорошо.

– Спасибо… В тот момент я испугался и замер, будто меня окатили ледяным душем. Я не мог тогда даже пошевелиться от ужаса… Позже я ринулся в сторону мужчины, чтобы помочь родителям, но передо мной словно из ниоткуда появилась невысокая женщина в капюшоне черной толстовки и брызнула мне в глаза из дезодоранта голубого цвета. Краем глаза я увидел какую-то размалеванную девчонку в блестящем, черном платье, выглядывавшую из-за угла. Она от ужаса зажимала рот. В ее руках была черная сумочка и флакон с духами. На флаконе духов была помарка розового лака для ногтей.

От резкой боли в глазах я закричал. А женщина сказала: «Мы в расчете, урод». Далее ее руки толкнули меня, и я вылетел в окно. Очнулся уже в больнице.

В новой школе я мгновенно обратил внимание на Ясению. Хоть она и была в скромной одежде, без макияжа… Но она очень походила на ту размалеванную девчонку в черном платье.

Правда, тогда я решил, что просто свихнулся. Было сложно представить, что хрупкая и беззащитная Тигрова младшая способна на преступление, пока я совершенно случайно не увидел тот самый флакон духов с розовым лаком, когда она открывала портфель и доставала учебники.

В тот же день по моей просьбе наши друзья Жора и Платон незаметно залезли к Ясении в портфель, откуда вытащили не только духи, но и этот злосчастный дневник. Других улик против нее найти не удалось.

Позже я сам свистнул у учительницы русского языка тетрадь Тигровой и провел сравнение почерков в дневнике и тетради. Нас обучают такой ерунде на биологии. Почерка оказались идентичны.

В дневнике есть рассказ, как Ясения непонятным образом оказалась возле коттеджа моей семьи в Бердске. Что там Тигрова делала, для меня загадка. Далее девочка расписывала, как последовала за двумя знакомыми людьми в толстовках. Кто эти люди, она не указала. Затем она проникла внутрь, так как защита с ворот куда-то исчезла, и ворота оказались открыты. Очень скоро она нашла этих людей. Мужчина полосовал моих родителей, а женщина расправлялась с охраной. Позже эта женщина напала на меня.

Я хочу, чтобы Тигрова младшая рассказала, кто убил моих приемных родителей, но она молчит, как партизан. Что бы я не делал с ней, она продолжает молчать. Ревет белугой, но молчит. Уже думал пустить в ход кулаки, но как-то стыдно бить девочку. Сейчас мы с Рэмом пытаемся восстановить удаленные записи камер видеонаблюдения, но пока что-то не очень получается. Программу взлома готовил на удивление сильный и способный мастер.

Чтобы добиться от Ясении информации, я не придумал ничего лучше, как просто достать ее, чтобы она не выдержала и все рассказала. Рэм отговаривал меня от этой затеи, а Жора, Платон, Света и Деметра поддерживали… Я сожалею о своем дурном поступке. Как бы то ни было, она все-таки девчонка. Я не должен был так поступать с ней.

После окончания рассказа Арэн замолчал и принялся излишне усердно поедать малину, словно желал растворить в ней свое горе. Рэм также напряженно молчал.

Кирилл же находился в шоке от того, что услышал. Его мир рухнул в одночасье. Та милая, добрая и славная Ясения, которую он любил всю жизнь, была совершенно другим человеком. Душевно раздавленный подросток чувствовал себя так, будто его вдоль и поперек переехал экскаватор.

Он не оправдывал поступок Арэна и в глубине души по-прежнему на него злился. Но в то же время, Кирилл сопереживал ему, понимая, что Зарецкий превратился в чудовище из-за глубокой психологической травмы, которую получил в результате всего, что пережил. Пока Тигров чувствовал в Арэне что-то доброе и светлое, но остатки доброты могли стремительно исчезнуть, если погибнет Рэм. Пока его друг жив, Арэн держится, но если его не станет,