– Expensive (дорого)! – восклицал Лайон и осматривал меня, словно пытался прикинуть, окуплюсь ли я.

– Может, ты поедешь, а я потом к тебе доберусь? – с готовностью предлагала снизить траты я. Наверное, это было достойно экономной любящей жены, потому что Лайон сразу умилялся, трепал меня за подбородок и говорил, что дураков нет. Он погрузит меня на один самолет с собой, в этом не может быть никаких сомнений.

– Ты меня любишь? – уточнял он, в очередной раз распахивая свой кошелек перед нашей прогнившей бюрократической системой.

– Очень, – кивала я, в ужасе чувствуя, что вязну окончательно. Однако не это меня добило насмерть. И даже не то, что все мои бумаги через неделю кричали о моей принадлежности этому, в общем-то, малознакомому мужчине, а прием в посольстве США усилиями адвоката был назначен на девятое января.

– Тогда ни о чем не беспокойся, – кивал удовлетворенный моим ответом Лайон. У меня появилось ощущение, что он боится моего побега с тонущего корабля, поэтому решил выложить любые деньги, чтобы только упаковать меня в свой чемодан и вывести в качестве ручной клади, пока я еще не собралась с мыслями.

– Хорошо, – с готовностью соглашалась я ни о чем не беспокоиться, однако беспокойство, как симптом хронического недолеченного заболевания, разъедало меня помимо моей воли. Я слишком расшалилась. Как я теперь это буду объяснять моей маме? Маме, которая, небось, по всему Воронежу ищет подарки мне, Ромке и Олегу Петровичу!

– Как мы будет справлять Рождество? – полюбопытствовал Лайон.

– Рождество же еще далеко, – с непониманием посмотрела на него я, поскольку еще не представляла себе, как справлю Новый Год.

– Почему? (Why?), – удивился он. – Рождество двадцать пятого декабря. Это же послезавтра.

– Послезавтра? – тряхнула головой я, надеясь поставить нейроны мозга в какие-то нужные места.

– Я же католик, ты забыла? – дожевывал бутерброд Лайон. Я подумала, что даже и не знала, поэтому не имела шансов забыть. Интересно, как много мне еще предстоит узнать и изменить. Оказывается, они (американы) Новый Год не празднуют.

– Но мы-то будем? – жалобно всхлипнула я. Лайон поперхнулся, я постучала ему по спине.

– Конечно, дорогая. Раз для тебя это важно, – серьезно ответил он, снова продемонстрировав свою приближенность к идеалу. Однако тут раздался звонок, которого я боялась все эти два месяца. Слава Богу, что он оказался телефонным, а не звонком в дверь.

– Катюша, доченька, как ты? Все у Ромки болтаешься? Ждете нас к Новому Году? Олег Петрович будет? – вывалила на меня все вопросы своего подсознания мама. Я помертвела. Конечно, можно было снова врать, как и всегда, но передо мной сидел Лайон Виллер. Он смотрел на меня и ничего не знал про мои высокодуховные отношения с матушкой. И про Олега Петровича тоже. Вряд ли он отнесся бы с пониманием, если бы я попросила его изобразить иностранного коллегу моего мужа.

– Я в порядке, мам. Мы вас ждем. Но Олега Петровича не будет, – выдавила я из себя и замолчала, испытывая потребность наглотаться снотворного.

– Почему? – немедленно учуяла подвох она.

– Потому что… Потому что я… он…

– Что ты лепечешь?! Не пугай меня.

– Не буду, – кивнула я и замолчала. Я понятия не имела, что сказать дальше. Я была уверена, что настал мой смертный час.

– Нет уж, говори! – настояла мать. – Вы с ним расстались!

– Да, – с облегчением подтвердила ее версию я. А что? Конечно же мы с ним расстались. Причем давно.

– И что теперь? Развод? Что вообще произошло? Это все из-за того, что у вас не было детей. Давно надо было рожать, я тебе говорила. Вот, теперь будешь всю жизнь одинокой! Горе ты мое, как ребенок, – тарахтела она, не давая вставить мне не слова. Да я не особо и пыталась.

– Who is call up? – довольно громко вставил слово Лайон, которому, как я думаю не понравилось потерянное выражение моего лица.

– My mother, – ляпнула я.

– Это с кем ты там болтаешь по-английски? – мгновенно среагировала мамуля.

– С мужем, – продолжила ляпать я.

– С КЕМ????? – в шоке переспросила мама. Я замолчала. Меня парализовало. Я четко знала, что уже сказала больше, чем было надо. По-хорошему, я не только сказала, но и сделала больше, чем надо. – Что ты молчишь? Я сейчас все брошу и приеду к вам. Что там происходит!

– Приезжай к нам на Рождество. Я познакомлю тебя с мужем, – собралась с силами и выдавила я.

– Так долго я ждать не могу, – искренне отреагировала мамуля.

– И не надо. Он католик. У них рождество двадцать пятого декабря. Послезавтра, – «утешила» я ее.

Тут случилось невероятное. Мама замолчала. Она молчала довольно долго. По моим ощущениям, минут семь, не меньше. Потом сухо отрапортовала, что приедет послезавтра к обеду и нежно попрощалась со мной. Она даже не спросила, как его зовут! Даже не спросила, чем он занимается, сколько ему лет, из какой он семьи, что он кончал и сколько он получает. Она не спросила ни-че-го! Ой, неужели я разбила своей матери сердце, как она с детства и говорила?

Двадцать пятого декабря, к обеду, а точнее к четырнадцати часам тридцати минутам звонок в моей двери чинно прозвенел три раза.

– С праздником, дочка, – вежливо поцеловала меня в щечку мама, не пытаясь почему-то пролететь коршуном по квартире и найти все наши страшные тайны. Не попыталась поймать нас с Ромкой с каким-нибудь поличным.

– Поздравляю, детка, – откашлявшись, забегал по мне глазами папочка. Я осмотрела родителей и с радостью отметила, что сердца у них обоих на месте и бьются в положенном режиме.

– Спасибо, проходите, – гостеприимно развела руками я, забыв, что нахожусь в их собственной квартире. Но тут из ванной вышел чистый, хорошо пахнущий Лайон и родители застыли в немом изумлении.

– Hello, I’m very glad to see you. I’m Lion, you now. I think you are parents my wife. I’m right?

– Что? – переспросила в панике мама. В ее время учили язык вероятного противника, тогда это была Германия.

– Он говорит, что очень рад познакомиться с родителями его жены, – перевела я.

– С кем? – переспросил, как глухой, папа.

– С вами. Вы же мои родители, – пожала плечами я. Мама долго держала рот открытым, поскольку даже само наличие непонятно откуда взявшегося, живого (а не мифического) мужа – иностранца было непосильно для нее и не сочеталось с ее представлениями обо мне. А уж мои познания в английском окончательно ввели маму в ступор. В нем мы и отпраздновали иноземное Рождество. Мама чинно отправляла себе в рот листики салата и делала вид, что жует их. Папа страдал и мечтал вернуться в свой деревенский дом. Я дозировано нагружала их информацией о том, что Олег Петрович отошел в мир иной (иносказательно, конечно), еще в том году. Что наш развод уже состоялся (также как и свадьба, они навсегда останутся только в памяти моих предков). И что теперь я Екатерина Виллер, жена американского программиста, с которым у нас любовь (I need to do your daughter very happy!).