Рассказы – всюду. Скажем – решил я загулять. Выхватил деньги, выскочил на улицу. Добежал до трамвайной линии и – остановился.

Дефицитный стиральный порошок. И очередь небольшая… А как же загул? Ничего! Совместимо! Пачки под рубашку пихнул – стал только шире в плечах. Отлично!

Приехал на Невский! Красота! Кофе растворимый дают! И очередь небольшая. Жена без кофе не может жить. Ладно уж! Потом еще в одну очередь встал. "Что дают?" – спрашиваю. "Не знаем пока. Может, и не хватит еще". Хватило! А как же загул? Нагружен, как мул! И всего двадцать копеек осталось. И то: где пива хотел попить, в толпе перед будкою, мужики продавали живого мотыля! Рыбки наши давно его не нюхали. Взять? Дочка обрадуется! Купил. А поскольку взять его уже было нечем – в рот его взял! Кое-как в лифте поднялся, кое-как дверь открыл. Покупки на кухне бросил, червячков в аквариум выплюнул…

Сел и записал. Вот такие "творческие командировки" у нас!

С присущей мне эйфорией я любил всякую жизнь. Помню, что мне понравилось даже в больнице. Понравилось мне там буквально все, начиная с того, как удачно я туда попал. Мне обязательно надо было куда-нибудь попасть, и вот я попал в больницу! Как раз больница была самым блестящим выходом из той ситуации, в которую я угодил. И я вошел под ее своды, ликуя!

Уже понимаю теперь, что с годами придется туда входить все более грустным, но первый раз я попал туда именно ликуя, думая про себя: всегда этот Попов найдет самый лучший выход!

Еще накануне я мучился и страдал – правда, исключительно морально, – и вот больница спасла меня – сперва от моральных страданий, а потом и физических.

Дело опять же в том, что мне нравится на этом свете почти все. Это касается почему-то и женщин. В тот момент мне безумно нравились три.

Правда, одна из них жила в Москве и давала мне некоторую передышку.

Но две, включая мою жену, жили, как назло, в городе на Неве и даже были знакомы друг с другом. Порой мы даже вели беседы втроем, и у меня ну просто глаза разбегались. Я склонен был считать ситуацию удачной и безоблачной, но некоторые тучки все-таки набегали. Жена моя относилась к своей сопернице с симпатией – такой уж веселый и добрый характер у нее был. Может, свою роль тут играло еще и то, что она и понятия не имела о том, что перед ней – соперница. Да и кто, вообще, изобрел это нелепое слово? В чем, спрашивается, соперничали они, если блистали в совершенно разных сферах? Жена моя, можно сказать, вообще никогда ничем не занималась. Так какое же соперничество, в какой, извините, сфере, могло происходить? И вообще, более непохожих женщин, чем они, трудно было придумать.

Потому надуманным и нелепым (нелепым, как все надуманное) выглядел аргумент, что они-де соперничали-де в моей душе. Чушь полнейшая! Ни разу они не пересеклись и даже не сошлись близко в моей душе, настолько разными они были. Но кому-то надо нагнетать кошмар, портить идиллию! Жена моя, повторяю, прекрасно относилась к ней – правда, увы, не весь период их знакомства. Но соперницу (назовем ее так, хотя никакого соперничества, повторяю, не было) ситуация почему-то не устраивала. Она-то как раз имела на руках всю картину, и что-то там не устраивало ее. В конце концов, она поставила ультиматум – или я, или она! Нет, за давностью лет я, кажется, что-то путаю, и ультиматум был поставлен иначе: или она, или жена!

Вот так вот! Из двух одно! Или я оставляю ее – и оставляю жену

(удивительно, как в могучем русском языке одно и то же слово может иметь противоположные смыслы), или я оставляю жену и оставляю ее.

Да! Даже в словах это трудно понять, а уж тем более – в жизни. Не хотел я никого оставлять!.. В каком смысле – "оставлять"? Лучше я не скажу – оставлю вам поле для творческой деятельности. Лучше бы я не оставил никого! Смысл этого слова с годами меняется, отливая то одной противоположностью, то другой. Поэтому пригвождать его одним смыслом я не хочу. Хорошо еще, что никто не знал про третью мою знакомую в Москве, – ей пока сокращение не грозило. Так что эту держим в уме. Но какую же выбирать из местных? Молодую и более амбициозную? Но, похоже, эта ее привычка, знать все, после нашего сближения станет всеобъемлющей – и тогда даже москвичке не поздоровится. Жена моя не столь амбициозна и проницательна, скорей – благодушна, но зато не делает ни черта, не подарила мне в жизни ни одного носка! В общем, в обеих есть прелести, и убивать одну половину души ради другой я не намерен!

Амбициозная назначила встречу утром, бодро сказав, что если я не приду, то это и будет моим ответом. Я маялся всю ночь. Амбициозная, надо понимать, разоденет меня, как картинку (это она может, хвасталась не раз!), но глядеть на эту картинку будет одна. У жены я хожу оборванный и грязный – но зато любоваться мной могут все. Ну почему надо кого-то душить? Лучшая половина жизни должна отвалиться, исчезнуть во тьме. Причем лучшими были обе половины! Так я маялся всю ночь. Утро вечера мудренее? Наоборот! Это сейчас как раз еще ничего, а вот утром, когда надо будет что-то решать (какой глаз вытыкать, левый или правый), будет мудрёнее, с огромной буквой "Ё"!

Хорошо хоть в Москве третья половина есть! Это единственное, что меня согревало в той холодной ночи.

Завтра моя жизнь станет в два раза хуже (хорошо, что не в три!). В комнате уже можно было различить предметы. Никогда раньше не бывало, чтобы рассвет повергал меня в отчаяние – и вот, дожил! Верней – жизнь дожала меня. А точнее – не жизнь, а смерть. Уже восемь, а в десять утра одна половина моей жизни должна умереть. А я еще не решил, какая! Хотя осталось всего полтора часа! Неужели никто меня не спасет?! Хорошо хоть, что половин – три! Но все равно – каждую жалко до слез! А кто тебя может спасти, если даже любимые половины твоей жизни каждая только и думает о том, чтобы другая исчезла.

Выхода нет. Совсем уже стало светло, все было видно, но я так еще и не решил – какого глаза лишиться? Плакали оба. Кто придет мне на помощь, спасет меня? И он пришел! Кто же он был? Да тот же я – кто же еще! Кто же еще лучше соображает? Соображаю я, оказывается, даже лучше, чем думаю. Отдаю приказы прежде, чем они проявляются в моей голове. Кому надо, тот уже выполняет, а я еще только понимаю, что имел в виду. Сначала кольнуло сбоку, точней – не кольнуло, а как-то царапнуло. Я прислушался с ожиданием, почему-то радостным. Радость нахлынула раньше, чем пришла мысль, – душа слышит быстрее, чем голова! И тут резануло сильнее – я застонал.

– Ты чего? – зевая спросила жена. Хорошая реакция!

– Да нет. Ничего! – пробормотал я после паузы. Главное – не спугнуть мое спасение. От ее глупых вопросов даже чума может обидеться и уйти, а тут что-то еще робкое, неуловимое. – Нрмльн! – стиснув от боли зубы, выдавил я.

– Ладно, тогда я еще посплю! – Она сладко зажмурилась.

Мое обычное благодушие улетучилось: видите ли, поспит она! Могла бы хоть немного встревожиться! Но тут сжало внутри так, что я предпочел упасть на пол, чтобы жена хоть так поняла степень боли!

– Ты чего это? – встревожилась наконец она. Но от дурацкой ее тревоги боли не уменьшились.