– Разве ты не говорил, что нельзя целовать мужчину, если он не намерен жениться?

– Хотел бы я быть тем самым мужчиной, который когда-нибудь удостоится такой чести, милая. Ты сделаешь его счастливее, чем он того заслуживает. Похоже, луна лишила меня рассудка. Но можешь не опасаться, я больше не позволю себе ничего подобного.

Раздосадованная, хотя и не понимала чем, Элисон в смятении смотрела на него. Она все еще ощущала прикосновение его рук, а ее губы горели от зажженного им пламени. Она ощущала боль в тех частях тела, которые ни один мужчина никогда не видел. Каким-то образом она знала, что Рори может облегчить эту боль. Но он отказался. Отставил ее в сторону, словно какую-то бесчувственную игрушку. В этот момент она ненавидела его даже больше, чем ненавидела Алана за его предательство.

– Если луна доводит мужчин до сумасшествия, я постараюсь приводить сюда всех своих поклонников. Тогда я смогу проверить, кто из них лучше целуется.

Взметнув юбки, она круто повернулась и устремилась к дому, оставив Рори размышлять о своей незавидной участи.

Лето 1760 года

Рори зашел к Элисон перед отплытием, но она отказалась его принять. Что ж, сам виноват, вот только не видеть ее оказалось еще мучительнее, чем видеть и не касаться. Тогда он хотя бы мог наблюдать за Элисон, наслаждаться запахом вереска, видеть, как меняется оттенок серо-голубых глаз в зависимости от ее настроения. До этой недели, проведенной в опустевшей каюте, он даже не представлял, что будет так тосковать.

Рори не принадлежал к числу мужчин, способных совершать безрассудства ради женщин. У него были способности к бизнесу, и он использовал их для достижения цели, которая приближалась с каждым успешным плаванием. Разгрузив контрабандный французский коньяк, он брал на борт груз риса, индиго и табака. Груз предназначался, как полагали британские таможенники, для метрополии. Но цены в британской Вест-Индии были выше, а еще большую прибыль можно было получить, продав товар во французских колониях (торговля с которыми была запрещена законом). В карибских портах Рори загружал бочки с сахаром-сырцом и патокой и возвращался в колонии, где изготовители рома охотно приобретали все, что удавалось доставить на берег. Восставая против несправедливых законов, заставлявших свободных предпринимателей торговать исключительно со страной, лежавшей за океаном, Рори вдобавок к солидной прибыли получал немалое моральное удовлетворение. Он не питал особой любви ни к британскому парламенту, ни к королю Георгу.

Однако на сей раз вызов, брошенный британским властям, не принес ему удовлетворения. Он не ощутил и радости, добавив очередной кошель с золотом в свой рундук. Доверив Дугалу управление «Морской ведьмой», двинувшейся вниз по реке, Рори смотрел на накопленное им богатство с беспокойством, которого ранее не знал. Не то чтобы он был сказочно богат. У него были обязательства, временами опустошавшие его карманы, но средства, инвестированные в Англии, и наличность, которую он держал при себе для торговых операций, почти достигли уровня, чтобы можно было подумать о возвращении домой. Если бы у него был дом, куда можно вернуться.

В том-то и заключалась вся проблема. Рори опустился на колени рядом с рундуком, чтобы посмотреть, сколько осталось денег после расчетов с поставщиками. Он нахмурился, сообразив, что сумма меньше той, на которую он рассчитывал. Сложенный листок бумаги, который он небрежно отодвинул в сторону, приобрел новый смысл, и Рори нетерпеливо развернул его. Когда он вернется в Шотландию, ему понадобится сумма, достаточная, чтобы выкупить родовое поместье Маклейнов. Любые посягательства на эти деньги отдаляют его от желанной цели.

Он чуть не рассмеялся, читая расписку Элисон. Он не сомневался в ее способности и желании вернуть одолженную сумму с процентами. В сущности, если бы она не сбежала, ее гардероб обошелся бы ему дороже. Рори хотел выбросить расписку, но ему нравилось смотреть на строки, выведенные ровным закругленным почерком. Он словно слышал, как Элисон произносит эти сухие напыщенные фразы. Аккуратно сложив листок, он сунул его в ящик письменного стола, чтобы заглянуть в него снова, когда тоска по Элисон станет слишком сильной.

* * *

Не догадываясь о природе беспокойства, овладевшего ею после отплытия Рори, Элисон решила занять себя осмотром городских достопримечательностей. Она начала с исследования улиц и закоулков этого очаровательного городка, восхищаясь каждым новым открытием и ограничивая свои покупки небольшой суммой, которую выделила на эти цели. Деньги быстро таяли, особенно когда приходилось шить новое платье для очередной вечеринки. Однако чарлстонские развлечения слишком нравились Элисон, чтобы их пропускать.

Список ее поклонников рос пропорционально числу приемов, которые она посещала. Никто не знал, что она всего лишь незаконнорожденная внучка покойного графа, да никто и не интересовался. Тот факт, что ни один из ее новых знакомых даже не потрудился справиться о ее происхождении, безмерно забавлял Элисон, пока она не обнаружила, что все, кто принимал ее, имели собственные скелеты в шкафу. В этой удивительной стране мясник и пират, казалось, имели не меньше шансов занять высокое общественное положение, чем английский лорд. Это наблюдение сделало посещение вечеринок еще более приятным, и Элисон развлекалась, пытаясь угадать, кто из этих блестящих дам и лощеных джентльменов является потомком пиратов или заключенных, высланных в Америку.

Но по прошествии нескольких недель, когда она изучила улицы Чарлстона как свои пять пальцев, а развлечения начали приедаться, беспокойство с новой силой накатило на нее. Рори обещал навести справки о корабле ее отца, и Элисон уверила себя, что ее гложет нетерпение услышать новости. Не важно, если она никогда больше не увидит Маклейна, но ей необходимо знать, что случилось с отцом. И потом, она хочет вернуться домой. Хочет бродить по скалистому побережью Корнуолла. Хочет снова увидеться с мистером Фарнли и Дейдрой. И еще она хочет чего-то, чему она не знала названия и не представляла, где искать.

Родители Маргарет предложили ей пожить у них, и она с благодарностью согласилась. После выходки Рори в тот памятный вечер Джейн охладела к ней, и Элисон устала притворяться, что это не имеет значения.

Ей нравилась непринужденная обстановка, царившая в семействе Сазерлендов. В доме обитало столько народу, что потребовалось некоторое время, чтобы запомнить все имена. Старшая дочь Анна, приходившаяся падчерицей хозяйке дома, была замужем за бывшим моряком, ныне компаньоном в торговой фирме. Маурин (следующая по старшинству) приехала с детьми-двойняшками погостить на лето. Она жила в Нью-Йорке с мужем, известным художником-портретистом. И, наконец, младший сын, Чед, прибыл из Англии, сделав счастливое семейство полным.

Немногим старше ее, но с оксфордским образованием и опытом управления поместьем своего дяди в Англии, Чед был полной противоположностью Элисон. Собственно, они дополняли друг друга. Если она любила слушать, то он обожал говорить. Если она предпочитала держаться особняком, Чед всегда был в центре внимания и вовлекал Элисон во всевозможные забавы. Его откровенное восхищение смущало девушку, но она наслаждалась его обществом и дорожила его дружбой.