впитавшей в себя, как пот труда рабочих, так и энергию завистливых взглядов людей, так часто отражающихся в её поверхности, после чего он, ещё раз взглянув на своё отражение на ней, с каким-то отчаянным остервенением начал прокалывать колеса машины.

На всё про всё ушло меньше минуты, после чего Илья тем же путем вернулся обратно, снял с себя балаклаву и только сейчас понял, что запыхался.

Отдышавшись, он бросил свой взгляд обратно на стоянку и, не заметив там каких-то движений, поднял бутылку вместе с отбившимся горлышком и бросился вниз, в проулок, где путём небольших виляний он достиг нужного контейнера, в который и были помещены на безвременье все улики, способные изобличить Илью.

Затем он, уже было хотел возвращаться назад, как его вдруг посетила мысль, и он, забравшись рукой в контейнер, достал из него бутылку, затем вылил из неё остатки бензина и воспользовался зажигалкой, из искры которой разгорелось пламя.

– Ты что делаешь, паразит! – раздался крик какой-то тётки, от которой пришлось стремглав уносить свои ноги.

– Давай руку, – протягивая свою, сказал Модест Илье, который, уже казалось, незаметно достиг своей цели – дверей ресторана, в которых только и оставалось, как скрыться.

Но стоило только этой мысли промелькнуть в его голове (и тем самым заставить отвлечься Илью, да и к тому же на одно мгновение ему показалось, что эта зеркальная дверь, из-за которой ничего не было видно, как-то слегка дернулась), как он, оступившись, споткнулся на ступеньке, и, не оставив дверь в покое без своего наблюдательного взора, перевёл свой взгляд на более насущное – на ступеньки, грозившие ему своей близостью соприкосновения, которого удалось избежать лишь благодаря сработке мышечной рефлекторики, быстродействие которой ограждает нас от подобных нежелательностей.

И вот когда Илья оказался в таком положении – до него и донеслись слова Модеста о предложении помощи.

– Спасибо, я сам справлюсь, – ответил Илья, вставая. После чего он, поднявшись, посмотрел на Модеста, который, казалось, очень внимательно изучает его, но тот не стал задавать каких-то ненужных вопросов, а просто сказал:

– Пошли в туалет. Тебе руки помыть надо.

Затем они вместе быстро проходят в холл ресторана, где в стороне гардероба скандалит перепившая дама, чем вызывает отвлечённый интерес всех находящихся здесь людей, и что даёт возможность Илье и Модесту пройти незамеченными.

– Ну, что скажешь? – подойдя вплотную к Модесту в туалете, спросил того Илья.

– Ну, кажется, порядок. Правда, для закрепления можно немного сбить запах вином, – ироничен Модест, следивший всё это время за тем, как Илья с таким остервенением мылит десятый раз руки, пытаясь отбить запах бензина, впитавшегося в него.

– Ну… Тогда пошли. Я теперь готов, – почувствовав в себе небывалое одухотворение, сказал Илья, выступив авангардом выхода из этого доступного для ваших переваренных, а также не совсем переваренных удовлетворенностей кабинета, туда, в более подходящее для гуляющей страждущей удовлетворения публики (которая, впрочем, никогда не должна забывать об этих местах, а они – только дайте время – ещё напомнят о себе и даже для некоторых послужат спасательным кругом, а для кого-то – и вовсе спальней) место.

Модест – надо отдать ему должное – хотя и посматривал на Илью каким-то всё понимающим взглядом (что опять же объяснялось мнительностью Ильи), не стал лезть с вопросами, а он, заняв рядом с ним место за крайним столом и ни слова не говоря, разлил по бокалам коньяк и так же молча, под звуки гремящей в зале музыки, составил Илье компанию, выпив до дна.

Затем, следом последовала вторая, после которой Илья уже успокоился и принялся осматривать зал с его сегодняшним праздником души работников их отделения банка.

Наверное, не имеет смысла описывать все общности этого – как и любого другого – корпоратива, разнящихся друг от друга разве что только своими частностями, которые не имеют никакого значения для не принимающей в них участия публики.

Для Ильи же, только сейчас начавшего свой путь погружения в пучину безвольного, всеобщего веселья (ввиду его относительно трезвого взгляда на окружающее), было довольно интересно наблюдать за всеми его сотрудниками, которые уже переступили порог нелёгкой адекватности, перейдя к естественной – вызванной употреблением алкоголя – лёгкой неадекватности (блин, а ещё говорят: «От перемены места отрицательной частицы языка сумма не меняется…»).

Звучание танцевальной музыки дало сигнал к разделению, ещё минуту назад казавшейся такой сплоченной массе отдыхающих, нашедших столько общего и разделяющих одну или несколько бутылок водки между собой. Но, как оказывается, это всего лишь притворство, и между сидящими так близко друг к другу людьми, существуют свои непреодолимые противоречия.

У каждого – можно откровенно заявить – есть своё видение этого мира, так называемая своя «сермяжная правда», которая только тогда и приобретает своё значение, когда её носитель занимает свою знаковую позицию, либо сидя истуканом на месте и приниженно взирая на проносящуюся энергетику жизни вокруг, либо же под заводящую музыку начинающего отбивать кренделя, и неважно, что кто-то вам отдавил ноги, когда и вы не столь выборочны в таком отдавливании, что совершенно не мешает вам насмехаться над жизнью с её такими неловкостями, в которых и вы играете не последнюю роль, ну а что насчёт третьего варианта – его и вовсе не дано.

Что же касается этой самой танцующей массы людей, то и она не столь неоднородна, как кажется, и она состоит из двух основных групп представителей, как лёгких на подъём, так и людей, побуждаемых к этим действиям своими внутренними организационными потребностями. И если первые склонны к лёгким перемещениям, не предполагающих крепких связующих отношений, то вторые всё же имеют некоторый умысел, ища в этом действии для себя партнёров, что только и придаёт для них смысл этим телодвижениям.

Те же, кто считал, что твёрдость ног обеспечивается их сохранностью и неучастием в подобных мероприятиях (и тем самым избрав для себя путь непоколебимости для отстаивания своих принципов), больше действовали своим ртом, имеющим такие широкие возможности для своего применения.

А ведь природой всё предусмотрено, и эти натуралисты, заглотнув в себя приличное количества пойла и приправив всё это хорошей порцией не только закуски, но и горячего, тем самым запускают процесс работы своего желудка, и предаваясь беседам, как на вовлечённые, так и на отвлечённые темы, таким образом способствуют работе своего пищеварения.

И уж тут главное не переусердствовать и точно воспринимать сигналы своего мозга, задающие тон всему вашему поведению, которое – стоит вам только утратить контроль за собой – сразу же ищёт лазейки в вашей недостойности, которая, следуя вслед за расширением