как Сента вылизывает маленького динго, и не ошибся в своем заключении. Через минуту-другую она. подсунула нос под щенка и перекатила его на спину. Затем она принялась тщательно вылизывать его пупок и вскоре уже начала прихватывать зубами кожу брюшка. Динго взвизгнул и громко заскулил. Снова Сента в ужасе отпрянула, словно подумав: «Я сделала малышу больно!» Было ясно, что реакция ухода за пометом, «жалость», вызванная визгом, вновь взяла верх. Сента решительно потянулась к голове щенка, словно намереваясь унести его в ящик, но когда она открыла пасть, чтобы взять его, она вновь ощутила странный незнакомый запах и опять принялась торопливо, со все большим жаром вылизывать динго, пока вновь не ущипнула его за живот. Он опять взвизгнул от боли, и она опять отскочила в ужасе. Потом вновь подошла к нему, но теперь ее движения стали еще торопливее, язык работал еще отчаяннее, а противоположные побуждения сменялись еще чаще — она никак не могла решить, унести ли ей сироту к себе или съесть его, как нежеланного и «неправильно пахнущего» подкидыша. Легко было заметить, какие внутренние мучения испытывает Сента, и вскоре она не выдержала: присев перед динго на задние лапы, она подняла нос к небу и излила свое смятение в долгом волчьем вое. Тут я забрал не только динго, но и всех щенят Сенты, посадил их в картонную коробку возле кухонной плиты и поставил там на ночь, чтобы они хорошенько потерлись друг о друга, перемешав все запахи. Когда на следующее утро я отнес щенят Сенте, она приняла их с некоторым сомнением и пришла в сильное возбуждение. Но вскоре она перетаскала их в конуру, захватив и маленького динго, причем не первым и не последним, а среди прочих. Однако позже она распознала в нем чужака и, хотя не выгнала и даже вскармливала вместе со своими детьми, как-то укусила его за ухо с такой свирепостью, что ухо это навсегда осталось искалеченным и жалобно свисало набок.

Глава тринадцатая

КАКАЯ ЖАЛОСТЬ, ЧТО ОНА НЕ ГОВОРИТ, —

ВЕДЬ ОНА ПОНИМАЕТ КАЖДОЕ СЛОВО

Как впечатлительна натура колли!

Достаточно бывает слова, чтобы

Возликовал он или приуныл.

У. Уотом

Домашние животные отнюдь не менее умны, чем их дикие предки, как это иногда считают. Бесспорно, у многих из них органы чувств в известной степени стали работать хуже, а некоторые инстинкты притупились. Но ведь то же относится и к человеку, а человек возвысился над животными не вопреки такой утрате, а благодаря ей. Снижение роли инстинктов, исчезновение жестких рамок, которыми определяется поведение большинства животных, были необходимой предпосылкой для появления особой, чисто человеческой свободы действий. Подобным же образом и у домашних животных угасание некоторых врожденных форм поведения означает не уменьшение способности к рациональным действиям, а новую степень свободы. Еще в 1898 году Ч. О. Уайтмен сказал: «Подобные дефекты инстинкта сами по себе еще не интеллект, но они — та распахнутая дверь, через которую может войти великий учитель Опыт, принося с собой все чудеса интеллекта».

Выразительные движения и вызываемые ими реакции также принадлежат к инстинктивным, наследственным формам поведения, характерным для данного вида. Все, что животные, ведущие групповой образ жизни, вроде галок, серых гусей или хищников семейства собачьих, «имеют сказать друг другу», относится исключительно к области этих взаимосвязанных видотипичных форм действий и реакций. Р. Шенкель изучил выразительные движения у волков и проанализировал их значение. Если мы сравним «словарь» сигналов, которыми располагает волк для общения с себе подобными, и соответствующие сигналы у наших домашних собак, мы обнаружим те же признаки упрощения и стирания, какие находим и во многих других врожденных видотипичных формах поведения. Возможно, такие движения менее четко выражены (по сравнению с волками) уже у шакалов — этот вопрос пока остается открытым, но ничего удивительного в этом не было бы, поскольку у волков структура сообщества, несомненно, отличается гораздо более высоким уровнем развития, чем у шакалов. У собак волчьей крови, таких, как чау-чау, можно обнаружить все формы выражения эмоций, свойственные волкам, за исключением тех сигналов, которые выражаются движениями или положением хвоста. Хвост чау-чау завернут баранкой, и они физически не в состоянии проделывать эти движения, но тем не менее у них из поколения в поколение передается наследственная тенденция пользоваться специфически волчьими «хвостовыми» сигналами. Все мои полукровки, которые унаследовали от немецких овчарок нормальный зад «дикого образца», проделывают все типичные волчьи движения хвостом, какие никогда не наблюдаются у чистопородных немецких овчарок и других собак с большей или меньшей дозой шакальей крови.

По врожденным выразительным движениям, мимике, осанке и постановке хвоста некоторые из моих собак стоят к волку гораздо ближе, чем остальные европейские породы.

Но даже. мои собаки в этом отношении далеко уступают волку — их мимика менее четко выражена, чем у волка, хотя другим собакам до них далеко. Опытному любителю шакальих собак это утверждение может показаться парадоксальным, так как он, без сомнения, подумает об общей способности выражения различных эмоций, но я-то туг говорю только о врожденных движениях. Указанный выше принцип, сводящийся к тому, что ослабление врожденных стереотипов открывает новые горизонты для «вольного изобретения» форм поведения, расширяющих возможности приспособления, нигде не проявляется так ясно, как в способности выражать эмоции. Чау-чау почти так же, как волк, ограничены лишь той мимикой, с помощью которой дикие животные демонстрируют друг другу чувства вроде злобы, покорности или радости, а эти мышечные движения относительно малозаметны — ведь они приспособлены к острому реагированию, которое свойственно диким представителям данного вида. Человек в значительной степени утратил эту способность, так как он располагает хотя и менее тонким, но зато намного более четким средством общения — речью. Поскольку у человека есть дар слова, ему уже не требуется читать по глазам своих ближних малейшие изменения в их настроении. Большинству людей кажется, что мимика диких животных крайне скудна, однако в действительности дело обстоит как раз наоборот. Те, кто привык к шакальим собакам, не понимают чау-чау, точно так же лица жителей Восточной Азии кажутся европейцам