Эта животная нирвана — лучшее средство от умственного переутомления, целительный бальзам для душевного состояния современного, торопящегося, вечно чем-то озабоченного человека с истерзанными нервами. Мне не всегда удается обрести такую бездумную безмятежность дочеловеческого рая, но успех бывает вероятнее в обществе четвероногого спутника, все еще полноправного обитателя этого рая. Таковы несомненные и глубокие причины, почему мне нужна собака, которая верно следовала бы за мной, но при этом сохраняла бы дикую внешность, чтобы не портить пейзажа напоминанием о цивилизации.

Вчера уже на заре было так жарко, что о работе — умственной работе — нечего было и думать. День, словно нарочно предназначенный для того, чтобы провести его на Дунае! Я вышел из дому, вооруженный сачком и стеклянной банкой, потому что всегда приношу из таких экскурсий живой корм для моих рыбок. И, как всегда, мое снаряжение послужило для Сюзи сигналом, что я — в «собачьем настроении» и предстоит счастливый день. Она убеждена, что эти прогулки я совершаю только ради нее, и, быть может, она не так уж далека от истины. Сюзи знает, что я не просто позволяю ей сопровождать меня, но и очень дорожу ее обществом. И все же до ворот она идет у самой ноги — а вдруг я про нее забуду? Однако на улице она гордо задирает пушистый хвост и легкой рысцой бежит впереди меня — ее танцующая эластичная пробежка объявляет всем собакам, что Сюзи никого из них не боится, даже когда с ней нет Волка II. С на редкость уродливым псом бакалейщика— надеюсь, бакалейщик этой книги не прочтет — она обычно завязывает короткий флирт. К величайшему неудовольствию Волка II, Сюзи питает некоторую слабость к этому пятнистому уродцу, но сегодня ей не до него, и когда он пробует затеять игру, она морщит нос и скалит на него блестящие зубы, а потом бежит дальше, по обыкновению рыча на своих многочисленных врагов за их заборами.

Улица еще в глубокой тени, и утоптанная земля холодит босые ноги, но за железнодорожным мостом, на тропе, спускающейся к реке, ступни тонут в теплой ласковой пыли, которая маленькими облачками взметывается из-под лап бегущей впереди собаки и повисает в неподвижном воздухе. Весело звенят кузнечики и цикады, а на деревне у воды поют иволга и славка-черноголовка. Слава Богу, они еще поют! Значит, лето еще только-только началось! Наш путь лежит через свежескошенный луг, и Сюзи сворачивает с тропки, потому что тут всегда можно со вкусом «помышковать». Ее рысца сменяется своеобразной подпрыгивающей походкой на негнущихся лапах. Голову она держит высоко, весь ее вид выдает радостное возбуждение, а хвост опущен и вытянут над самой землей. В эту минуту она больше всего напоминает голубого песца выше средней упитанности. Внезапно словно высвобождается пружина, и Сюзи описывает в воздухе дугу высотой в метр и длиной в два. Когда она приземляется, вытянув вперед и сведя вместе передние лапы, то молниеносно кусает что-то в низкой траве. Громко фыркая, она ввинчивает нос в землю, а потом поднимает голову и вопросительно смотрит на меня, помахивая хвостом, — мышь ускользнула. Сюзи, несомненно, полна стыда, потому что ее великолепный прыжок на мышь оказался безрезультатным, но зато как она гордится, когда успевает схватить добычу! На этот раз она продолжает выслеживать свою дичь, однако четыре новых прыжка опять оказываются бесплодными. Полевки поразительно быстры и подвижны. Но вот маленькая чау-чау пролетает по воздуху, как резиновый мяч, и когда ее лапы касаются земли, раздается пронзительный отчаянный писк. Сюзи кусает, затем быстрым резким движением подбрасывает то, что кусала, и маленькое серое тельце описывает в воздухе дугу. Сюзи — тоже, но более широкую. Оттянув губы, она несколько раз щелкает зубами, а потом берег одними резцами что-то, что пищит и бьется в траве. Затем Сюзи оборачивается ко мне и предъявляет для моего обозрения большую, жирную, сильно помятую мышь, которую держит в челюстях. Я осыпаю ее похвалами и провозглашаю, что она— могучий и грозный зверь, к которому все должны относиться с величайшим трепетом. Мне жалко полевку, но ведь с ней я не был лично знаком, а Сюзи — мой ближайший друг, и мне положено радоваться ее успехам. Тем не менее у меня становится легче на душе, когда она съедает полевку, что оправдывает ее поступок, поскольку охота ради еды — законное право животного. Сначала она слегка жует мышь, превращая ее в плотный бесформенный комочек, потом вбирает глубже в пасть и проглатывает. Больше мышковать ей пока не хочется, и она показывает мне, что мы можем идти дальше.

Тропка приводит нас к реке, где я раздеваюсь и прячу одежду вместе с сачком и банкой. Отсюда наш путь лежит по старому бечевнику — в прежние времена тут шли лошадиные упряжки, тащившие баржи, но теперь бечевник совсем зарос и узенькая тропка вьется среди зарослей высокого золотарника, в гуще которого, увы, прячется крапива и колючая ежевика, так что приходится обеими руками оберегать тело от ожогов и царапин. В этой травянистой чащобе стоит невыносимая сырая духота, и Сюзи с пыхтением бредет за мной, апатично не замечая охотничьих соблазнов, таящихся по сторонам. Мне понятна ее вялость, потому что я сам обливаюсь потом, и я с сочувствием поглядываю на ее густую шерсть. Наконец мы добираемся до места, где я наметил переплыть Дунай. Вода в реке стоит низко, и сначала мы идем по длинной галечной косе. Я осторожно ступаю по камешкам, а Сюзи убегает вперед, забирается в воду и ложится, так что над поверхностью виднеется только ее голова — странный маленький треугольник на фоне речных просторов.

Когда я вхожу в воду, Сюзи подбирается к самой моей спине, тихонько повизгивая, — ей еще не доводилось переплывать Дунай, и его ширина преисполняет ее дурными предчувствиями. Я стараюсь успокоить ее и делаю несколько шагов вперед. Мне вода пока доходит только до колен, но Сюзи уже приходится плыть, и ее начинает быстро сносить течением. Поэтому я тоже пускаюсь вплавь, хотя мне тут мелковато, но теперь я двигаюсь наравне с ней, и, больше не тревожась, она трудолюбиво работает лапами рядом со мной. Собака, которая плывет рядом с хозяином, проявляет немалый ум. Многие собаки никак не могут сообразить, что плывущий человек не сохраняет вертикальной позы, в которой они привыкли его видеть, и в результате, стараясь держаться поближе к его голове, они жестоко царапают ему лапами спину.

А вот Сюзи сразу поняла, что в воде человек принимает