– Блайт, с какого счастья ты взял, что сегодня мы будем в одной аудитории? – вздохнула я.

– Знаешь мою фамилию? – довольно заулыбался Оливер, – что ещё ты узнала обо мне?

– Идиот, ты играешь в одной команде с Аланом, – закатила я глаза, – логично, что я слышала её и на тебе сейчас форма с твоей фамилией.

– Знаешь, я до сих пор хочу задушить Сам, потому что она могла кинуть действие мне, и тогда мы бы оказались в одной палатке, – вновь заулыбался он игривой улыбкой, намекающей на что-то большее, чем моё колено в его паху.

– Принеси кусок асфальта, я оближу его прямо сейчас, Блайт.

– Детка, я могу дать тебе облизать кое-что другое, – подмигнул Оливер, и почему-то его слова меня рассмешили намного больше, чем должны были. Диего откашлялся, в то время как Оливер довольно лыбился, а я заливалась смехом. Этакая метаморфоза между мной и Диего.

– Господи, Оливер, кто тебя создал?

– Лучший скульптор, – заиграл он бровями, эротично проводя рукой по атлетическому торсу, на что я поморщилась. Хотя, тело Оливера очень даже неплохо.

– Фу, – бросила я, поднимаясь с травы, – так уж и быть, Оли, я пойду с тобой, но твоя конфетка может высохнуть в штанах.

Стряхнув одежду, я выпрямилась, в это время Оливер подставил руку в знак того, чтобы я просунула свою, словно мы закадычные подружки. Либо мне серьёзно отшибло мозги, либо это всё влияние Диего, но я взяла Оливера под руку.

– Встретимся на тренировке, тренер Фуэнтес, – похлопала я по плечу Диего, когда мы зашагали в сторону входа, оставляя его позади.

Ты сделала это для того, чтобы снова к нему прикоснуться, пусть даже так? – ехидно заметило собственное «я», на что я встряхнула головой, ведь моя шизофрения должны была подойти к концу, как только тело полностью выздоровело после встречи с катком на поле.

Оливер тащил меня по коридорам к тому месту, где у меня должна быть лекция. И видимо, у него тоже. Кроме всего прочего, я не вытащила свою руку из его хватки даже после того, как глаза Диего скрыли стены университета. Кажется, меня всё же знатно приложили, потому что мне начинает симпатизировать Оливер. Конечно, не на место парня, но вот на вакансию друга – очень даже. Надеюсь, что его пошлые шутки так и останутся шутками, иначе сейчас я иду за вторым Аланом. А это означает только одно: я потеряю и его, когда он вдруг ни с того, ни с сего он решит, что любит меня.

Алан.

Завтра наша дружба даст трещину и рухнет к ногам. После встречи – я потеряю лучшего друга раз и навсегда, если он, конечно, не одумается и не взорвет над моей головой хлопушку, заявив, что просто пошутил. А мне бы очень хотелось, чтобы он пошутил. Мы забудем все его поцелуи и то, что он делал. Только сейчас я придаю его заботе совершенно иной оттенок: влюблённый. Сюрприз по приезду был не для «лучшей подруги Гри», а для «я по уши в тебя влюблён, Гри».

Отсидеть лекцию по философии в компании шута-Оливера было даже неплохо, потому что своими хоть и тупыми, но шутками, легко помогал мне справиться с мыслями о Диего.

Неужели мне теперь будет необходима компания любого человека, чтобы не терзать себя. В последнее время мои поступки настолько низки, что тошно от самой себя. Я никогда не являлась предметом для подражания и примером, но сейчас уровень моей самооценки скатился куда-то в задницу. Как пара слов какого-то человека, могут повлиять на самооценку в целом?

Разве что этот человек значит для тебя больше, чем тренер, – заулыбалось второе «я».

Может, мой интерес на уровне любопытства? Ведь Диего не прочесть, как открытую книгу. Он под тысячью печатей, которые хоть зубами отдирай. Толи дело Оливер – зачитайся. Он не скрывает плоскость своего развития, хотя, сегодня у меня появилась доля сомнений в его тупости, когда он заговорил об археологии. Парень ведь действительно говорил вполне серьёзно, упоминая то, что ему нравится данное занятие. По мне, так археологом нужно быть человеку, который ведёт пассивный образ жизни, тянет ли Оливер на такого простака? Очень сомневаюсь, у него петарда в заднице, готовая рвануть.

Кроме всех собранных проблем в голове, бонусом идёт выставка, на которую я согласилась и которая должна пройти в воскресенье. Мистер Фаринсон уже упоминал о том, что я должна определиться с картинами, которые хочу показать. У меня буквально три дня, потому что в этот наипрекраснейший четверг – я ещё ничего не знаю. В моей голове обезьяна, которая, не унимаясь, хлопает тарелками. Чёрт меня дери, но я должна сделать это сегодня, если даже не сейчас. По-хорошему, в эту минуту я должна перебирать ногами в сторону профессора с рисунками в руках, что делаю я? Шагаю на тренировку.

Ты в дерьме, Грейси, – хихикал разум, которого я следом послала нахрен.

В раздевалке уже никого не было, впрочем, ничего необычного, я ведь успешно развиваю в себе черту человека, который вечно опаздывает.

Быстро скинув с себя одежду, я натянула форму и небрежно скрутила волосы в пучок, покинув раздевалку. Жутко ненавижу опаздывать, но тут это становится привычным делом, что меня не особо устраивает.

– Мисс Мелтон, – остановил меня голос, принадлежащий дотошному ректору.

Сделав вынужденную остановку примерно в нескольких футах от цели, я развернулась вокруг своей оси и посмотрела на направлявшегося в мою сторону мистера Харриса. Вопросительно выгнув бровь, я ожидала причину остановки, при этом лицо моё выражало раздражение и недовольство, ибо я уже опоздала.

– Профессор Фаринсон упомянул, что Вы будете принимать участие в выставке молодых художников, который устраивает Антуан. Я горжусь Вами.

– Спасибо, что-то ещё?

– Вы мне кое-кого напоминаете, – улыбался ректор, раздражая меня ещё гуще прежнего.

– Я тороплюсь, – процедила я, намекая о спешке, но, вероятно, он решил пропустить это мимо ушей.

– Мисс Мелтон, – вдруг сменился горделивый голос на серьёзный, – тренировки для Вас сейчас запрещены.

– Что? – переспросила я, потому что показалось, что у меня зазвенело в ушах.

– Боюсь Вас расстроить, но после травмы, тренировки для Вас запрещены.

– Да Вы, вашу мать, шутите? – вспыхнула я, повысив голос, зрительно стирая человека напротив себя в порошок.

– Мисс Мелтон, Вам нужно оклематься после случая на игре.

– Я здорова!

– Мне очень жаль, – с толикой расстройства в голосе, повторил мистер Харрис, помогая зажженному фитилю – бензином.

После своих слов, он развернулся и зашагал прочь, оставляя меня кидать невидимые ножи в его удаляющуюся спину. Ярость во мне была неописуемой. Я всеми фибрами души желала спалить этот университет к чертям, оставив груду пепла.

Вернувшись в раздевалку, я сорвала с крючка одежду, не став менять университетскую форму, и пулей сорвалась, куда глаза глядят.