— Бах-бах! — заорал Димка, подкравшись к беседке и наставив пистолет на сидящих в ней людей. — Сдавайтесь, суки!

— Дима! — вскочила Алиса.

Дарья Витальевна насмешливо посмотрела на мужа. Леня подошел к сыну и отобрал у него пистолет.

— По своим стрелять нельзя, — строго сказал он. — И матом ругаться нельзя.

— А дедушку я люблю больше, чем папу! — выпалил Димка.

— Ну, это ты загнул, — смущенно улыбнулся Сажин.

— Дедушка сильный! Он папку ногой на пол свалил!

— Ты брал ребенка на бои?! — ахнула Дарья Витальевна.

— Пацан, который не держит слова, кто он? — тихо спросил Дым у сына. Димка насупился.

— Это была тренировка, — принялся оправдываться Сажин.

— Тренировка, на которой ты при ребенке бил его отца ногой!

— Так он меня тоже бил! Это называется спарринг!

— Но детям этого видеть нельзя!

— Мама, папа! — вмешалась Алиса. — Что вы так кричите? Характер у всех разный. Димка физически сильнее своих ровесников. И он гораздо крупнее.

— Скажи еще, что твой сын — альфа-самец, — иронически улыбнулась Дарья Витальевна.

— Мам, а кто такой самец? — с интересом спросил Саша.

Дарья Витальевна невольно зарумянилась.

— Пойдем, сынок, погуляем, — подхватил Сашку на руки Сажин. — Не надо слушать, что взрослые говорят.

— А я?! А меня?! — кинулся за дедом Димка.

— Оружие сдай, — строго сказал Леня, придержав его за макушку.

— Димка Дымов не сдается!

— А ремня?

Разоружив сына, Дымов шлепнул его по попе и сказал:

— А теперь гуляй. Только в грязи не валяйся. И не ори во всю глотку.

Глядя, как муж с детьми уходит, Дарья Витальевна встала:

— Тоже, что ли, пройтись?

Алексей понял, что его приглашают составить компанию. И тоже встал:

— Дым, спасибо за шашлык. Обалденно вкусный. Я и не знал, что ты умеешь готовить.

— Приходится, — усмехнулся Леня. — Жена сгорает на работе.

Алиса, разомлевшая от вина, молча обняла его за мощную шею и прижалась к Лениному плечу. Спорить ей не хотелось. Не хотелось сегодня быть главной, когда рядом отец. Тихий семейный праздник, это ведь такая редкость.

Дымовы остались в беседке вдвоем. Обернувшись, Алексей увидел, как они целуются, и отчего-то смутился. Неприступная Алиса, Статуя Свободы, взятая мужчиной в плен, выглядела непривычно. Алиса с бокалом вина в руке, а не с рапирой. Неужели любовь победила?

— И куда мы пойдем? — спросил Алексей у Дарьи Витальевны, подставляя ей свой локоть.

— Вот ведь проблема: в загородном доме, на огромном участке, негде погулять, — пожаловалась она, цепляясь за его руку. — У меня такое чувство, что вокруг закамуфлированные под кусты солдаты! Это правда, все то, что ты мне сказал по телефону?

— А ты сама не видишь?

— Вижу охрану, казарму, которую мой муж называет домом и которая, судя по всему, на осадном положении, вижу, что Дима сам на себя не похож. Не похож на себя прежнего, — тут же поправилась Дарья Витальевна. — Он больше не говорит — приказывает. Даже со мной еле сдерживается. Я каждый миг ожидаю команды: Молчать! Слушать меня!

— Он собирает ополчение, — неловко пошутил Алексей. — Это армия, замаскированная под общественную организацию. Ему этого не спустят, — осторожно намекнул он, покосившись на Дашу.

— Я пыталась его отговорить, — нахмурилась она. — Но Дима никого не хочет слушать.

— Ты и Сашка — все, чем он дорожит. Так, может, сыграть на этом?

— Ты сказал, у Димы в офисе кого-то убили?

— Тукаева. Он притянул к «БуЗе» ОПГ. Будет бунт.

— Леша, не пугай меня!

— Увези мужа отсюда. За границу, в Италию, а лучше на другой конец света. Там, где вас никто не найдет. Проси, умоляй, если надо — встань на колени.

— Я-то встану, — Даша тяжело вздохнула. — Гордости у меня совсем не осталось. Первое время, после того как… — она чуть не заплакала, и Алексей тихонько сжал ее руку: спокойно. — …после того как Диму посадили, я перестала спать по ночам. Закрывала глаза — и видела перед собой окровавленного Дана… Мне даже пришлось ходить к психотерапевту, чтобы все это забыть… Или хотя бы научиться делать вид, что я забыла. Я не то что на колени встану, лишь бы и Дима об этом забыл, а и всю ночь простою перед ним, как перед иконой. Понимаю: это звучит кощунственно, но мне теперь все равно. Я потеряла и веру, и надежду. И почти потеряла любовь мужа. Да послушает ли он меня? У меня не осталось гордости, у него — жалости. Мне иногда кажется, что мой муж — машина.

— Оставаться здесь опасно.

— Дима опять сядет?

— Это не самое худшее, что с ним может случиться. Я с самого начала говорил, что ему нельзя в тюрьму. Там его влияние только усилится.

— Его могут убить?!

— Ликвидировать. Политика — грязная вещь, прости за банальность.

— Но ведь ты рядом? — вцепилась в него Даша. — Ты ведь этого не допустишь?!

— Я не всесилен.

— Ты ведь друг ему? Скажи?

— Да. Я ему друг.

— Почему в твоем голосе такое напряжение? — заволновалась Даша. — Ты гениальный сыщик, у тебя потрясающая интуиция…

— Даша, ты не умеешь льстить, — мягко намекнул он.

— Но я говорю искренне!

— Ты пытаешься меня завербовать, — усмехнулся он. — Но я и так ваш. Ты бы направила свои усилия в другую сторону.

— Сегодня ночью я пыталась шантажировать мужа. Сначала отдалась ему, уж прости за интимную подробность, без всякого желания, лишь бы его смягчить. Потом попросила у него развод. Мне показалось, Леша, что Дима готов мне его дать. Он свой выбор сделал. Так что мой приезд в Москву ничего не изменит.

— Но я настоятельно прошу тебя здесь задержаться. При тебе и Сашке Сажин не станет рисковать жизнью. По крайней мере, подумает. А там, глядишь, и разрулится. Дай мне хотя бы неделю.

— Я приехала надолго, — твердо сказала Даша. — Если только Дима меня не выгонит.

— Выгонит? Тебя? — Алексей чуть не рассмеялся. — Разлука — это ледяной дождь, который зальет костер любви, даже если он взметнулся до небес. Особенно, когда дождь затяжной, а поленьев в огонь не подбрасывают.

— От моего костра, похоже, остались только угли, — горько сказала Даша.

— Но они еще тлеют. А дождь закончился, раз ты здесь. Твоя улыбка упадет на них, подобно зажженной спичке.

— А ты, оказывается, поэт! — удивленно сказала Даша.