– Мне надо починить машину. Завтра утром у меня встреча в Скиптоне, я должен туда поехать, – бормотал он.

– Отложите, все может подождать. Если уж так нужно, я сама отвезу вас туда. Я как раз хотела купить что-нибудь к Рождеству. Садитесь, – настаивала женщина, и он не мог спорить с ней. Он так устал, что еле шевелился; когда они приехали на ферму, он спал. Потом рывком проснулся и заморгал от света.

– Хорошо, вы хотя бы в сознании. Сладкий чай и постель, – распорядилась она, и у него не было сил протестовать. – Сейчас я поставлю чайник.

– Вы всегда так командуете? – пробормотал он.

– Только когда вижу перед собой упрямство. С контузией не шутят. Вы белый как мел. – Она отвела его на кухню и поставила чайник на плиту. Нику стало стыдно за свой беспорядок, за грязные полотенца.

– Все нормально. Это только царапина.

– Так говорили и о Тиме, когда он попал в аварию на скоростном шоссе… только шишка на голове. Он вышел из машины и ходил, пытаясь позвонить. Потом упал… и умер…

– Ваш муж?

– В прошлом году, в канун Рождества.

– Простите. Я не знал.

– Разве вам мама не сказала?

– Мы с ней редко разговариваем… Извините.

– Вам и знать об этом не обязательно. – Он увидел, что она близка к слезам.

– Так вот почему вы приехали сюда?

Она кивнула.

– Мне хотелось убежать подальше от Рождества, вроде того. Но с Иви…

– Непросто, да?

– Вы не остались на викторину.

– Сегодня в пабе на меня обрушилось слишком много воспоминаний. Мой школьный приятель Джим застрелился прямо перед вашим приездом. Я не знал, что ему было так плохо, иначе сделал бы что-нибудь. – Ник помрачнел.

– Не надо себя винить.

– Так все говорят, но ведь в голове разные мысли крутятся…

– Да… Похоже, 2001 год был плохим для всех… Ну-ка, пейте чай, – приказала она, сверкнув зелеными глазами.

– Слишком сладкий.

– Так нужно, при шоке, а потом немедленно в постель. Но если почувствуете тошноту… я отвезу вас в больницу.

– Спокойной ночи, нянечка. Большое спасибо. – На этот раз он сказал это серьезно.

* * *

Нора Сноуден подняла глаза от вязания.

– Как прошел вечер? Хорошо?

– Да, спасибо. – Кэй слишком устала, и ей не хотелось вникать в подробности, но она понимала, что должна сообщить об аварии, случившейся с Ником.

– Вы выиграли, миссис Партридж?

– Нет, мы оказались вторыми, потому что я неправильно ответила на последний вопрос. – Ей до смерти хотелось выпить чашку ромашкового чая с медом. – Пожалуйста, зовите меня Кэй. Меня все так зовут.

– Как вел себя мой сын? Он бывает нехорошим, когда выпьет; тем более в свой день рождения, – сказала Нора, укладывая в корзинку клубки шерсти.

– Ах, жалко, что я не знала. Я бы купила ему в подарок бутылку виски.

– Он и так пьет слишком много, – проворчала его мать.

– Вообще-то, сегодня его пикап попал в аварию. С ним все в порядке, но за ним нужно понаблюдать – нет ли сотрясения, – ответила она, найдя подходящий момент.

Миссис Сноуден вздохнула и отложила вязание.

– Ему никакие законы не писаны. В последнее время он стал больше пить и при этом садится за руль. Так ему и надо, если он разбил свой пикап. Прямо не знаю, что с ним творится. Мне его не жалко. Что, его грузовик можно списывать? – буркнула Нора, захлопывая очечник.

– Нет, нет! Это был просто несчастный случай на обледенелой дороге. По-моему, он и пил-то немного, потому что рано уехал. Я действительно думаю, что вам нужно присмотреть за ним, – настаивала Кэй, удивляясь суровому тону немолодой женщины.

– Ну, раз вы так считаете… – последовал краткий ответ.

– Иви хорошо себя вела? – поинтересовалась Кэй, поскорее меняя тему. – Мне было так непривычно без нее.

– Девчушка такая вострая, что можно порезаться. – Глаза пожилой фермерши потеплели. – Заставила меня рыться в коробке моей памяти. С ней вообще не было никаких проблем. Так что я готова в любое время…

– Не думаю, что я еще куда-нибудь выберусь, – засмеялась Кэй, но ее смех прозвучал как-то грустно.

Потом она долго лежала в постели без сна, все еще взбудораженная, а в ее голове крутились разные вопросы. Когда вечер закончился, ей не хотелось ехать домой, и она едва ли не последней пошла на автостоянку. Ей нравилось выступать в команде. Она давным-давно не оказывалась в женской компании. Как легко быть чужой, размышляла она, когда ты не знаешь окружающих, не знаешь сплетен про них, и они ничего о тебе не знают. Она казалась себе городской мышью, инопланетянкой, и все же ей не нравилось ощущать себя чужой. Она застряла где-то в середине, пыталась вписаться в новую компанию, но понимала, что чересчур старается.

Еще одна загадка – Ник Сноуден. Почему его мать так равнодушна к его благополучию и зачем она, Кэй, пытается понять их обоих? Ведь это вовсе не ее дело, как там они относятся друг к другу.

Чужие семьи всегда загадка для постороннего наблюдателя. Через несколько месяцев она уедет, и эти дни останутся в памяти лишь как эпизод этого непростого года ее жизни… Кэй лежала на спине и мучилась, заставляя себя дышать глубоко и размеренно – раз, два, три, четыре… пауза… раз, два, три, четыре… а перед ее мысленным взором маячило лицо Тима, нечетко, словно в тумане. Простое упоминание об аварии вернуло ей всю боль, всю злость, потому что она вспоминала, что он мертвый – как обычно. Такой ненадежный партнер. Их частые споры сделали его смерть еще большей катастрофой, и тем труднее было оправиться от такого потрясения. Жить с его родителями было ужасно трудно. Они хотели сделать из него идола, вылепливали из него незнакомого ей человека. Он всегда прихлопывал ее, тормозил ее инициативу. Не намеренно, просто по своей натуре, и какой прок теперь для всех? Тут ей вспомнилось выражение, застывшее на лице Ника Сноудена; обида и потерянность маленького мальчика; странно, но оно тронуло ее. Почему она думает сейчас о нем, а не о своем муже?..

* * *

Нора поднялась по деревянным ступенькам, чтобы проведать сына. Подошла к двери, услыхала его раскатистый храп и поняла, что все более-менее нормально. Какие мы странные, не умеем быть нежными друг к другу, вздохнув, подумала она. Жизнь у нас тяжелая, вот в чем причина.

Ее взгляд упал на вышивку в рамке, висевшую на стене, великолепный узор, созданный руками домашней мастерицы во времена Джосса Сноудена. Она невольно улыбнулась.

Пускай Сноудены – простые фермеры, но когда они вкладывают во что-то или в кого-то свое сердце, для них уже нет никаких преград. Она провела пальцем по золоченой раме; палец почернел от пыли. Да, снова вздохнула она, за все приходится платить, особенно если это касается дел сердечных…