Брайану достался собственный портрет — он сидел в рубке и корпел над очередным списком.

Дядя Док получил акварель с изображением его «малышки», «Странницы», с дядей Доком, стоящим на носу яхты.

Мы долго восхищенно охали и ахали над рисунками.

— А теперь подарок Коди, — продолжал дядя Мо.

Коди разорвал обертку. Внутри лежал рисунок тушью, на нем Коди жонглировал, стоя на палубе накренившейся «Странницы». Великолепно сохраняя равновесие, Коди подкидывал не пакетики с печеньем и не носки, а человечков. В воздухе летали крошечные люди. Коди жонглировал нами!

— Ух ты! Потрясающе! — выдохнул Коди.

— А морские узлы заметил? — подсказал Мо.

Мы придвинулись ближе, и что же мы увидели? Кончики волос Коди были аккуратно завязаны концевыми и выбленочными узлами!

— Это самый искусный рисунок из всех, что я видел в своей жизни, — протянул Коди.

Кажется, дядя Мо был польщен его похвалой. Тут Коди крикнул:

— Погодите! — и вылетел из комнаты, а когда вернулся, то подал дяде Мо страницу, вырванную из «непутёвого» дневника: — Это тебе. Кончики я подровняю.

— Мне? — удивился дядя Мо.

На рисунке дядя Мо был изображен полулежащим в шезлонге на палубе «Странницы» с альбомом на коленях. Внизу Коди подписал: «Художник Мозес».

— Мозес, — прочитал дядя Мо. — Да это же я!

— Эй, а что это за две штуковины остались? Для кого они? — полюбопытствовал Бомпи.

— Ах да! — спохватился Мо. — Правильно. Эти два последних подарка предназначались двум самым новым членам семьи, но… — Он оглянулся на Дока. — Этот для Розали. Наверное, ты его откроешь.

Дядя Док медленно распаковал рисунок. Три кита — мать, дитя и отец семейства — плыли в океане.

— О, — прошептал Док, — о, Розали…

— Розали? — переспросил Бомпи. — Кто эта Розали, о которой все только и говорят? Я знаю Розали?

Коди поспешил ответить:

— Это замечательная женщина, знакомая дяди Дока. Она временно потерялась.

— Организуйте спасательную экспедицию! — воскликнул Бомпи.

— Намек понял.

Все посмотрели на дядю Дока.

— А что в последнем пакете?

— Он для Софи, — сказал Мо.

У меня даже руки задрожали. Подарок? Для меня? Я так волновалась, что с трудом развернула рисунок. Еще один рисунок Мо.

Высоко в синем-синем небе, раскачиваясь на морском ветру в подвесном сиденье, летела я над синим-синим морем. А подо мной в голубых волнах резвилась и выпрыгивала из воды пара дельфинов.

Под рисунком стояла подпись дяди Мо: «Держись, Софи!»

Тяжело было прощаться с Бомпи и дядей Доком. Но мы расстались и полетели через необъятный океан, и так странно было осознавать, что мы переплыли его на парусной яхте.

Вот я и дома, и Софи пробудет здесь неделю. Вчера мы гуляли по берегу океана, глядя на воду, и не могли наговориться о нашем путешествии. Мы дошли пешком до того самого места, где впервые увидели «Странницу», где занимались ее ремонтом, вспоминали поездки на острова Блок, Мартас-Винъярд и Грэнд-Мэнан и, конечно, наше длинное, нелегкое плавание через океан к берегам Ирландии.

— Помнишь, ты рассказывала, как собирала моллюсков на острове Блок с Бомпи, когда была маленькой? — начал я.

— Да, — кивнула Софи.

— Если не хочешь вспоминать об этом, скажи. Но я думал, может быть, это был другой Бомпи, твой первый Бомпи…

— Мой первый Бомпи? — Она остановилась.

— Да, может быть, это он брал тебя на сбор моллюсков и, возможно, с вами были и твои родители, твои первые родители…

— Мои первые родители?

— Это, наверное, было хорошее время. Его приятно будет вспоминать, правда? Маленький ребенок, о котором ты мне рассказала… ему, наверное, приятно было бы вспоминать о таких вещах, не правда ли?

— Этот маленький ребенок теперь вырос, — ответила Софи.

Я долго думал о маленьком ребенке. Однажды ребенку повезло — он оказался там, где ему было хорошо, если только не вспоминать о случившемся. Но маленькая девочка все равно вспоминала, и вместе с болью возвращались и добрые воспоминания тоже, и, возможно, она поняла, что отыскала потерянные частицы жизни.

Позвонил дядя Стю, он сообщил, что нашел работу в компании, изучающей дно океана.

— Если бы вы только видели, какое у них оборудование! Как интересно будет увидеть океанское дно! — радовался он.

Сначала Софи очень заинтересовалась и засыпала его вопросами об оборудовании и о том, что можно обнаружить при помощи этих приборов. Но потом сказала мне, что не уверена, что хочет знать, что там, на дне океана.

А мой папа поступил на вечерние курсы живописи.

— Это значит, ты будешь заниматься тем, чем хотел бы заниматься? — спросила его Софи.

Папа ответил:

— Что ж, днем я по-прежнему стану копаться в цифрах, но зато по вечерам я буду художником Мозесом.

Звонил дядя Док, он сказал, что «Странницу» отремонтировали и что, скорее всего, уже через месяц он сможет взять Бомпи с собой на небольшую морскую прогулку.

Софи предупредила:

— Смотри не урони его за борт. Как бы он не упал в воду!

А я сказал:

— А может быть, ты соберешься в Испанию?

Дядя Док согласился:

— Точно. Никогда не знаешь, где закончишь свой путь.

На будущей неделе я, Сьерра-Оскар и Браво-Ромео собираемся встретиться у Софи, чтобы посмотреть на реку Огайо. Софи считает, что путешествие на плоту по Огайо просто пустяки по сравнению с плаванием в океане. Брайан уже трудится над списком того, что нам потребуется для постройки плота. Мы решили, что выкрасим плот в синий цвет и назовем его «Голубая странница».

— Мы отыщем мост, с которого спрыгнул Бомпи, — мечтал я.

— И то место, где перевернулся автомобиль с Бомпи, — добавил Брайан.

— И где Бомпи крестили, и он укусил священника, — заключила Софи.

Пожалуй, пора заканчивать непутёвый дневник.

Пока-пока.

Вот я и дома, как хорошо возвратиться домой! Коди и Брайан тоже приехали ко мне на пару недель.

Должна сказать, что мои теперешние родители ужасно рады, что я вернулась целой и невредимой. По ночам они заходят в мою комнату, садятся на край кровати и, стоит мне открыть глаза, спрашивают: «Все хорошо? Тебе ничего не нужно?» — а я отвечаю: «Все просто замечательно».