Сью, в свою очередь, протестовала против домашнего ареста, заявляя, что такое поведение не соответствует статусу спасателя. Хана продолжала яростно возражать: «Не говори, не говори мне такое! Не хочу слышать. Ты сейчас не других, а себя обязан спасти! Ведь никто тебе не сможет помочь. Никто».

Тогда Сью-Хумов изменил свою тактику. При встрече с ней он выражал скуку на своём лице, не вникал в её слова и старался побыстрее выпроводить её за дверь.

Хана, уходя, тихонько плакала. Потом долго в слабо освещённом коридоре приводила себя в порядок и выходила к ожидавшему её Марку улыбающаяся, красивая, без следов слёз на лице.

Она улавливала продуманную игру Хумова, её нарочитость и даже понимала причину, но ничего не могла с собой поделать и продолжала расстраиваться, думая: «Ну зачем он так? Я же его друг. Единственный друг. Не мог же он так резко изменить своё отношение ко мне? Нет! Он сознательно причиняет мне боль в надежде оттолкнуть от себя. А я страдаю, страдаю. Неужели он не может этого понять?»

В один из своих приходов после очередного обидного слова она не выдержала и, не попрощавшись, быстро пошла к двери, не в силах сдержать слёз. Сью-Хумов бросился к ней, загородил дорогу, взял её руку, пытаясь заглянуть в глаза. Хана опустила голову и сделала попытку вырвать руку. Другой рукой она вытирала щёки, крепко зажмурившись и приказывая себе прекратить плакать. «Что с тобой? Ты плачешь? Я не могу видеть твои слёзы. Я расстроила тебя? Ну прости, прости меня. Сама не знаю, зачем я это делаю», – беспомощно лепетала Сью.

– Пусти, пусти меня! – повторяла Хана, желая, как можно скорее юркнуть в полутёмный коридор.

– Нет, нет! Я не могу тебя отпустить в таком виде. Не могу, пока ты не успокоишься и не простишь меня. Прости. Я не догадывалась, что причиняю тебе такие страдания. Сядь. Успокойся. Из-за деликатности? Ты молчала из деликатности? Ведь так? Ты поняла, разгадала мой план, и тебе стало ещё обиднее? Но я больше не буду так вести себя. Ты ведь не окончательно меня возненавидела? Я тебе причинила столько страданий. Я была глупа. Глупая и тупая, ничего не соображающая. Да-да, самая что ни на есть идиотка. Потерять тебя навсегда? Как я могла об этом подумать даже. Ты – самое дорогое, что у меня есть на этом свете. У меня никого, кроме тебя, не было, нет и не будет. Ты мне веришь? Вот… можешь ударить меня. Смелее. Тебе станет легче. Бей. Я плохая. Бей, бей. Ну… пожалуйста, – и Сью начала бить Ханиной рукой по своей щеке. Хана улыбнулась сквозь слёзы, пробормотала:

– Не надо, не хочу. Не хочу тебя бить, – и через паузу, давясь слезами, жалостливо, врастяжку: – Сиротинушка ты моя.

Хумов и сам был готов разрыдаться, и только его тренированная воля да умение посмотреть на ситуацию со стороны помогли ему сдержаться и, не выходя из роли, продолжить успокаивать Хану.

– Понимаешь, я хочу видеть тебя счастливой. Счастливой даже после разлуки. Ведь ты не будешь тосковать и портить себе кровь, ломать свою судьбу, когда мы по тем или иным причинам не сможем больше видеться?

– А можно я тебя поцелую? – неожиданно произнесла Хана.

– Конечно, раз тебе хочется, – растерянно проговорил Хумов, испытывая странное напряжение во всём теле. Хана потянулась по-детски припухлыми губами, приподнялась на носочки и, крепко обхватив его руками за шею, поцеловала в щёку.

– Вот. Я так дедушку целую при встрече, – слегка отстранившись, закрыв лицо руками, сообщила она.

– И после этого прячешь лицо в ладошки? – говоря эти слова, Хумов нежно взял её за руки, отстранил от раскрасневшегося лица.

– Нет. От дедушки не прячу.

– Значит, мы договорились? Вот и хорошо. Приводи в следующий раз Марка.

– Правда? – просияла Хана. – Хорошо. Завтра приду с ним. И постараюсь… Постараюсь за тебя не беспокоиться, если смогу.

На этот раз она вышла к ожидающему её Марку весёлая, объявила о желании Сью познакомиться с ним. Тот обрадовался возможности не торчать часами на улице, а быть рядом с Ханой всё это время.

Хумов, давая согласие на личное знакомство с Марком, понимал о дополнительной опасности для себя, ведь Марк может при близком общении догадаться, кто скрывается под маской Сью. Он пошёл на риск исключительно ради Ханы и заранее предупредил: он для Марка – её подружка Сью, а про борца за экологию, ставшего для Марка героем, она знает не больше, чем сам Марк и Сью вместе взятые.

На следующий день Хана представила Марка. Сью, одарив гостя своей очаровательной улыбкой, произнесла:

– Мы с Ханой подруги, и я буду рада, если вы, Марк, сможете настолько же понимать и любить её, как я.

– И даже больше, – нашёлся с ответом тот, заметно покраснев, и все трое рассмеялись. На другой же день они перешли на ты.

В последующих довольно частых встречах Сью-Хумов тратил немало энергии, ума, энтузиазма на разжигание взаимной любви между Ханой и Марком, и это вскоре начало давать свои плоды.

Сью-Хумов умело выделял достоинства обоих, то и дело восхищаясь незаурядным умом Марка или необыкновенной интуицией и поэтическим даром Ханы, которая, купаясь в обильных флюидах двухсторонней любви, расцветала на глазах, светилась счастьем в буквальном смысле этого слова.

Им было хорошо вместе. Очарованные друг другом, они радовались общению, шутили, придумывали всевозможные игры, забавы, демонстрировали исключительное доверие и приязнь.

Казалось, трое молодых людей обрели ту степень счастливого состояния, определяющегося взаимной любовью, с которым никакое иное дружеское общение не может конкурировать, не имеет даже права на конкуренцию. Это было время расцвета, вершина их эмоционально-чувственного переживания, наполненного одной из самых животворящих ипостасей – любовью!

Ни тени превосходства, что частенько омрачает дружбу, не мелькало между ними. Они целиком и полностью приняли друг друга такими, какие есть. Не то что слово – взгляд, вздох, движение воспринимались каждым восторженно, поощрительно, радостно. Если и можно было представить себе выражение «не разлей вода», так это глядя на них, когда они находились вместе. Каждый хотел другому доставить как можно больше приятных минут, проявляя внимание и поистине великосветскую предупредительность.

Если же кто-то из троих отсутствовал, нарушалась некая невидимая гармония, как будто вынималась важная часть из целого.

Так могло показаться со стороны. Таким образом желали поддерживать свои отношения все трое, в равной степени заинтересованные друг в друге по разным причинам, о которых они вполне догадывались, но над которыми не хотели серьёзно задумываться.

Однако всё чаще и чаще Хана стала замечать: Сью то прихрамывает, то слегка морщится при резком повороте шеи или руки. Но она не решалась задавать вопросы, понимая, откуда ветер дует, и заранее предполагая некоторое недовольство со стороны подруги.

Среди проблем, волновавших их, едва ли не на первом месте стояла проблема экологии и выживания человечества в усложняющихся условиях жизни: ускоряющийся научно-технический прогресс вызывал последствия, с которыми было невозможно справляться, дабы не навлечь ещё более непредсказуемые последствия.