Еще больше ухудшало его положение то, что германский флот слишком растянулся, как я уже упоминал. 22 германских линкора вытянулись в колонну длиной около 9 миль, тогда как 24 линкора Гранд Флита расположились по дуге длиной менее 6 миль. Вдобавок ветер переменился, и сейчас пороховые газы и дым плыли в направлении британских кораблей, совершенно скрывая их из вида, тогда как немецкие корабли на фоне заката выделялись довольно отчетливо. Шеер не мог прорываться на запад к Скагерраку – этот путь был прегражден англичанами. Отход на юг тоже представлялся не слишком привлекательным, так как Гранд Флит, держась восточнее, мог расстреливать немцев почти безнаказанно.

Оставалось одно – как-то ухитриться повернуть флот на обратный курс. Поворот последовательно привел бы к полной катастрофе, поворот «все вдруг» был невозможен, так как германская линия была изогнута по дуге. Дело в том, что положение немецкого флота ухудшалось буквально с каждой минутой. Линейные крейсера Хиппера уже начали беспорядочный отход на юг, теперь не выдержали огня англичан и линкоры Бенке. «Кёниг» повернул следом за Хиппером, остальные корабли V дивизии, беспорядочно отстреливаясь, последовали за флагманом на юго-восток. А вот VI дивизия по-прежнему шла на восток. 2-я эскадра линкоров направлялась на северо-восток. К счастью, немцы практиковали альтернативный маневр – Gefechtskertwendung, – при котором первым поворачивал концевой корабль, а остальные клали руль, как только видели, что задний мателот начал поворачивать. (Интересно отметить, что Джеллико высказывался категорически против поворота «все вдруг», он предпочитал поворот подивизионно. В этом случае одновременно поворачивали командиры дивизий, а их корабли поворачивали последовательно, хотя это приводило к временному прекращению огня.) Поняв, что Джеллико поставил его в тактически невыгодное положение, Шеер приказал в 18.33 выполнить «боевой разворот» вправо под прикрытием дымзавесы эсминцев и выстроить кильватерную колонну на обратном курсе. Самое странное, что он отнюдь не считал свое положение критическим. Во всяком случае, в одном из писем после войны он утверждал:

«По ходу боя командир не может получить по-настоящему четкую картину, особенно на большом расстоянии. Он действует и воспринимает все на основе своих впечатлений. Когда смотришь на карты, сделанные позднее, может показаться, что мы считали наше положение критическим. В действительности так не было. Мы находились под впечатлением потрясающей эффективности нашей стрельбы».

Во время учений, при удовлетворительной видимости, маневр Gefechtskertwendung не представлялся чем-то невыполнимым. Но в бою, под огнем противника, в клубах дыма… Немецкие историки стремятся представить этот поворот, как выполненный безукоризненно. На самом деле можно сказать, что он завершился для немцев благополучно, хотя при исполнении началась некоторая суматоха.

Первым следовало повернуть контр-адмиралу Мауве со своими броненосцами. Лишь после этого должен был начать поворот концевой корабль 1-й эскадры линкоров «Вестфален». Однако Мауве не отреагировал на сигнал командующего и продолжал двигаться на север, тогда командир «Вестфалена» капитан 1 ранга Редлих повернул самостоятельно, а следом за ним повернули и остальные линкоры Шеера. В 18.39 Шеер отдал приказ: «Курс W», и Редлих повел флот в указанном направлении. Официальная немецкая история гордо заявляет:

«В британских отчетах о битве наблюдается тенденция представлять этот поворот на 16 румбов «все вдруг» как заранее предусмотренный и отработанный, с помощью которого немецкий флот предполагал отрываться при встрече с британским линейным флотом, потому что это позволяло как можно быстрее оторваться от превосходящих сил, не позволив им эффективно использовать превосходство в артиллерии. Отсюда следует, что поворот на 16 румбов являлся одной из руководящих тактических идей германского флота еще до начала битвы. В действительности германский план боя практически не отличался от английского, а именно: встретив противника, эскадры должны были развернуться из походного строя в линию кордебаталии, когда можно будет одновременно использовать все орудия. Противника, если это возможно, следовало держать на траверзе. Так как обстоятельства сложились невыгодно и такое построение окажется невозможным, Шеер, действуя по внезапному озарению, использовал поворот на 16 румбов, один из многих тактических приемов, которые отрабатывались на всякий случай».

Несмотря на различные накладки, маневр удался, и через 4 минуты весь немецкий линейный флот шел на запад, прямо от противника. 2-я эскадра немного замешкалась, адмирал Мауве сначала намеревался пристроиться в хвост 3-й эскадре линкоров, которая теперь замыкала строй, но потом передумал, так как мог налететь на линейные крейсера Хиппера. В итоге 2-я эскадра повернула и заняла место во главе строя. Исключением был «Лютцов», ползущий на юг. Линейные крейсера Хиппера шли за главнокомандующим, так же поступили крейсера Бёдикера и фон Рейтера. В результате к 18.45 Флот Открытого Моря исчез в тумане.

Это произошло очень вовремя, так как немецкие линейные крейсера оказались в тяжелом положении. «Лютцов» не выдержал огня англичан и отвернул на SW, быстро теряя скорость, капитан 1 ранга Хардер не осмеливался дать более 15 узлов из опасения, что не выдержат переборки. «Дерфлингер» был вынужден застопорить машины, чтобы убрать обрывки противоторпедных сетей, иначе они намотались бы на винты и корабль вообще мог потерять ход, на «Зейдлице» возникли проблемы с рулевым управлением. Адмирал Хиппер, видя, что «Лютцов» больше не может возглавлять 1-ю Разведывательную группу, решил перейти на другой корабль. G-39 подошел к борту «Лютцова» прямо под огнем противника, чтобы забрать адмирала и его штаб. Командование было временно передано командиру «Дерфлингера» капитану 1 ранга Хартогу, который сразу же столкнулся с серьезными проблемами, так как на «Дерфлингере» были уничтожены все средства связи. Вообще, как вспоминает фон Хазе:

«Дерфлингер» представлял собой плачевное зрелище. Мачты и такелаж были повреждены многочисленными снарядами. Обрывки антенн свисали вниз массой перепутанных проводов, поэтому мы могли использовать нашу радиостанцию только для приема, но сами не могли передать ни одного сигнала. Тяжелый снаряд сорвал в носовой части две броневые плиты, образовав огромную пробоину чуть выше ватерлинии. При килевой качке сквозь эту дыру вливались массы воды.

Когда мы шли на запад, на мостик поднялся старпом и доложил капитану: «Корабль нужно немедленно остановить. Кормовая торпедная сеть отстрелена и висит над левым винтом. Ее нужно убрать». Капитан приказал: «Стоп машины». Я осмотрел горизонт в перископ. Противника не было видно. «Зейдлиц», «Мольтке» и «Фон дер Танн» отстали от нас, но теперь быстро подходили и заняли свои места в строю. Было очень рискованно останавливать корабль в непосредственной близости от противника, но если сеть намотается на винт, с нами будет покончено. Сколько раз мы проклинали эти тяжелые стальные сети, весящие больше сотни тонн, от которых мы не могли освободить наш корабль. Едва мы поднимали якорь и выходили в море, как они становились бесполезны. В любом случае они защищали от торпед только часть корпуса. Зато они постоянно служили источником серьезной опасности, так как заметно снижали скорость и рано или поздно просто должны были намотаться на винты, что означало гибель корабля. По этой причине англичане незадолго до войны сняли сети со своих кораблей. Мы сделали это вскоре после сражения у Скагеррака в результате полученного опыта.