Ким пришел в себя, и его сильно трясло.

— Тебе плохо? — спросил Еретик, понимая, что вопрос звучит глупо. — Ким, успокойся, я врач в пятом поколении. Что чувствуешь? Что-нибудь болит?

— У меня клаустрофобия, — сообщил Дасаи, часто сглатывая и озираясь по сторонам. — Стены сжимаются, вокруг вода, я чувствую.

— Я знаю. Объясни, зачем ты с клаустрофобией сунулся в подземную базу? Верх же сообразительности, Ким, посуди сам, — Еретик прикинул, как бы отключить мальчишку на те двадцать минут, что они будут всплывать, и принялся копаться в аптечке в поисках какого-нибудь наркоза.

Ничего подходящего не находилось, глубина озера всего ничего, никаких препаратов, серьезнее стимуляторов и обезболивающих, нет.

— Я и не совался, меня привезли. Меня не спрашивали, хочу ли я там работать. Меня никогда не спрашивают, — Ким неглубоко и быстро дышал. — Нас сейчас раздавит, господин лейтенант. Всмятку, да? Это же гроб, самый настоящий, железный гроб. И здесь заканчивается воздух. Почему вы не взяли акваланг?..

— Стоп! — гаркнул Чейз, и Ким замолчал.

Очень хотелось подойти к мальчишке, зажать ему рот, контролируя дыхание и не позволяя перегружать легкие, крепко держать за руки, чтобы не надумал колотиться о стены в припадке. Но того, кто боится закрытых маленьких пространств, так только до истерики доведешь. А у Кима еще и сердце не выдержит, пометку о сердце Еретик тоже видел. У него вообще много разных пометок в карте.

— Дыши глубоко и редко, иначе у тебя будет гипервентиляция. Закрой глаза и представь себе, что поднимаешься по лестнице.

— Но… — начал Ким, и Еретик снова повысил голос:

— Не перебивать, не обсуждать — выполнять. Вдох. Закрыл глаза. Выдох. Лестница наверх, ступенька за ступенькой. На этом сосредоточься.

— Понял, — парень послушно задержал дыхание и зажмурился.

Через минуту ему стало легче, богатое воображение всегда выручает.

— Спасибо.

— Не открывай глаза пока, представь, что ты в поле.

— Я никогда не был в поле, — мальчишка выдохнул медленно, через силу. — Но у меня хорошо развито пространственное воображение… Хорошо, я попробую.

Ким расслабился и свернулся клубочком на полу, подтянув колени к подбородку и обняв их обеими руками.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Еретик. — Ну, помимо того, что ты сейчас находишься в поле и вокруг тебя бесконечный воздух.

— Я не знаю, — Ким часто облизывался и все пытался растянуть трясущиеся губы в улыбке, но получалось плохо. — Смерть не входила в мой научный опыт.

— Война идет, Ким, — больше Еретику нечего было на это ответить.

Они молчали, слушая, как потрескивает обшивка под воздействием внешнего давления, как работает гидравлика. Еретик с трудом мог представить, как Дасаи объясняет себе наличие всей этой какофонии в своем воображаемом поле.

— Я хотел бы написать книгу, — сказал вдруг Ким. — В ней бы совсем не было диалогов, одни только описания. Что-нибудь о путешествии в земли, где совсем нет людей и поэтому не с кем разговаривать.

— Лучше напиши такую книгу о большом городе, там тоже не с кем бывает поговорить, — предложил Еретик. — Когда выберемся отсюда, тебе можно будет делать что угодно. Напишешь хоть сотню разных книг.

— Так проект закроют? — с надеждой спросил Ким.

— Нет, ни в коем случае, это крайне перспективное исследование. От него не откажутся. Просто излучатель уничтожен, а часть документов погибла на Зоне 15. Правда, главное мы успели вынести. Надеюсь, материалы попадут к нам, а не к врагу. Если же нет, то восстановление всех материалов займет продолжительное время. К тому же нам нужно будет подобрать помещение и персонал. И это, заметь, при условии, что найдется, кому смотаться в Область Отклонений и отыскать там нужный элемент. Или же найдется умник, который сможет создать такой элемент в наших условиях.

— Там, в общем-то, ничего сложного и нет, — Ким лег на пол и заложил руки за голову. — Все возможно повторить, учитывая, что абсолютно все нужные чертежи и записи со мной.

— Как это с тобой? — удивился Чейз. — Успел сунуть в карман пару бумажек?

— Нет, я помню, — просто ответил Ким и без паузы проговорил: — Очень жалко Хрега. Как думаете, лейтенант Китт, он сможет спастись?

— Не сможет, Ким. Никто, кто там остался, не выжил. Если даже кто-то уцелел при нападении, то в любом случае Зона 15 уже, должно быть, затоплена.

— Но там же эти желтые ящики через каждые пятнадцать метров, — Ким перестал жмуриться, повернулся на бок и приподнялся на локте, разглядывая Еретика. — Хрег может добыть акваланг, даже несколько аквалангов, если захочет, выплыть через наш или соседний шлюз и подняться на поверхность.

Еретику не хотелось отвечать, но будет правильно расставить все по местам, чтобы у паренька не было иллюзий:

— Нет, Ким. Я думаю, Хрег погиб в ту самую минуту, что мы отчалили. Я говорил с ним, пока мы не отвалили и не прекратилась связь. Там была стрельба, значит, штурмующие добрались до пультовой. И до Хрега.

У Кима сделались такие глаза, что Еретик засомневался, действительно ли нужно было говорить все это. Кто он такой, чтобы лишать мальчика надежды?

«Это не надежда! — мысленно одернул Чейз себя. — Эти ящики — это всего лишь иллюзия, бессмысленные умозаключения. Никакой пользы они ему не принесут. Впрочем, и правда пользы не приносит… Может, было бы лучше, если бы он считал, что старшина жив. Что он спасся и переведен на другой объект. Кто у него есть, кроме старшины? Ни семьи, ни друзей, ни коллег теперь… Еретик, ты идиот…»

— Он погиб, как герой, Ким, — сказал Еретик, вовсе не уверенный, что мальчишку эта информация утешит. — Он исполнял свой долг до конца, как ему и подобало.

— Его долг был умереть в коридоре Зоны? Или ему подобало захлебнуться? — голос Кима звучал не то плаксиво, не то издевательски. — И он ради этого жил?!

— Прекрати истерику, Ким. Его долг был спасти важных сотрудников и материалы. Это он и сделал, он пожертвовал ради нас своей жизнью, а ты теперь пускаешь сопли. Будь мужчиной, Ким. Хрег погиб как герой, и тебе следует быть ему благодарным и гордиться его мужеством и его отвагой.

— А не имеет значения, кто как погиб, — Ким перевернулся на живот и уткнулся лбом в пол. — Не важно. Герой или трус… Умный, дурак… Все, кто умер на Зоне 15, в конечном итоге совершенно одинаково мертвы.

Еретик протянул руку и отвесил парню такой подзатыльник, что у того лязгнули зубы, а из носа закапала кровь.

— За что? — подскочил Ким, утираясь.

— Да, все, кто умер на Зоне 15, мертвы совершенно одинаково, тут ты прав, — Еретик чувствовал, что его несет, но остановиться не мог. — Но наше к ним отношение должно быть разным. Наша память о них должна быть разной. И если ты, зная, как он жил и как погиб, не делаешь для Хрега исключения, причисляя его к какой-то безликой массе трупов, если он как человек уже для тебя ничего не значит, то ты не достоин ни его дружбы, ни памяти о нем.