Это и заставило нас изучить историю разных определений фонемы и на основании этого построить диалектику фонемы.

Очередной характер диалектики фонемы

а) Переходя к конкретной диалектике фонемы, мы прежде всего встречаемся с реализацией фонемы в виде физического звука. Но это только природа, а для нас самое важное не природа сама по себе, но разум, овладевающий природой, т.е. важна разумная, или смысловая сторона фонемы. Фонема есть не звук, но разумное овладение звуком, так что природа фонемы и ее разумность для нас только и возможны как единое диалектическое целое. Ф. Энгельс пишет:

«…Существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу»[174].

С этой точки зрения споры языковедов о примате звука над его внезвуковым значением или о примате внезвукового значения звука над самим звуком являются в настоящее время для диалектически мыслящего исследователя делом не только наивным, но и смехотворным.

б) Единственным выходом из всех этих обывательских и часто прямо смехотворных затруднений является только диалектика. То, что физический звук в потоке человеческой речи всегда нагружен отнюдь не физическим, но тем или иным коммуникативным значением, об этом спорить не будем. И споры эти предоставим обывателям. Для нас это совпадение звука с его значением, даже не только звуковым, но и внезвуковым, является, во-первых, требованием здравого смысла, а, во-вторых, элементарным требованием диалектики, которая как раз и является теорией единства противоположностей.

Точно так же мы считаем бесплодными и ненужными споры о том, делима или неделима фонема. Если придерживаться здравого смысла, т.е. диалектики, то фонема сразу одновременно и вполне непреложно является как неделимой, так обязательно является и делимой. Функциональную неделимость фонемы энергично защищал еще П.С. Кузнецов[175], хотя он учитывал и смысловую роль фонемы во множестве текучих аллофонов этой фонемы.

Наконец, только диалектически можно понять, каким же образом фонема и делима и неделима. Если делимость фонемы понимать в виде присутствия в ней разнообразных звуковых признаков, которые ею определяются, то значит в корне искажать всю проблему фонемной делимости. Фонема делима, но отдельные моменты этого деления содержат в себе всю фонему, подобно тому, как отдельный существенный орган организма, будучи отличаем от всего организма, в то же самое время содержит в себе весь этот организм и притом во всей его субстанции. Вот почему удаление сердца или легких из организма равносильно умерщвлению всего организма. Диалектическую ситуацию в решении проблемы делимости и неделимости фонемы хорошо понимает В.М. Солнцев. Он пишет:

«Вряд ли поэтому можно согласиться с формулировкой Н.С. Трубецкого о том, что фонема и „совпадает не с конкретным звуком, а только с его фонологически существенными признаками“. Этой формулировкой фонема помещается как бы на „кончик“ звука и приравнивается к некоторым его свойствам. Но фонологически существенный признак есть физический и неотъемлемый признак звука, превращающий в силу своей функциональной значимости весь звук в фонему, точно так же, как в пилота „превращается“ человек, а не какое-либо его свойство, например, умение водить самолет как приобретенное в результате обучения.

В онтологии языка, таким образом, фонему следует считать звуком в определенной функции. В силу того, что фонемы имеют характер „экземплярности“, т.е. существуют в виде повторяющихся в разных условиях единиц, они существуют в форме вариантов одной и той же единицы. Поэтому фонема есть класс физически сходных звуков, имеющих тождественную функцию, полную значимости. Варианты фонемы – это не „воплотители“ в буквальном смысле некоторой абстрактной сущности, но форма бытия фонемы. Фонема как абстракция, как название некоторого класса своих вариантов, конечно, может быть представлена как пучок дифференциальных признаков, точно так же, как вид в биологии, отражающий общие свойства конкретных особей, может быть представлен как пучок признаков, отражающих видовые свойства некоторой группы особей и тем самым каждой особи, входящей в эту группу»[176].

В.В. Иванов, объединяя делимость и неделимость фонемы в одно целое, тоже хорошо понимает положительную и вполне специфическую «реальность» фонемы[177].

в) Камнем преткновения для всех рассмотренных у нас выше фонемных теорий всегда являлась неспособность за каким-нибудь одним моментом фонемы достойным образом оценивать и другие моменты фонемы. Для человека, не овладевшего диалектическим методом, каждая вещь рассыпается только на свои отдельные свойства, и свойства эти – и каждый раз по-разному – превращаются в какие-то самостоятельные субстанции, так что сама вещь исчезает, а вместо нее остается только конгломерат совершенно дискретных свойств, не имеющих одно к другому никакого отношения, т.е. свойств неизвестно чего. Это, правда, противоречит не только диалектике, которая в каждой вещи находит прежде всего нечто неделимое и самостоятельное, а именно, носителя свойств, на них не сводимого, но и простейшему здравому смыслу, поскольку дышим мы, как было сказано выше, не материей воздуха и не идеей воздуха, но самим воздухом. Эту существенную неделимость каждой вещи, которая не исключает ее раздельных свойств, а, наоборот, их предполагает, являясь их носителем, и которая не бездействует, но обязательно проявляет себя в действии, без которого она остается только ненужной абстракцией, вот эту теорию вещи на примере стакана воды с замечательной ясностью и простотой рисует В.И. Ленин:

«Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент для питья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, а бесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений, „опосредствований“ со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментом для бросания. Стакан может служить как пресс-папье, как помещение для пойманной бабочки, стакан может иметь ценность как предмет с художественной резьбой или рисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли он из стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее и тому подобное.

Далее. Если мне нужен стакан сейчас как инструмент для питья, то мне совершенно не важно знать, вполне ли цилиндрическая его форма и действительно ли он сделан из стекла, но зато важно, чтобы в дне не было трещины, чтобы нельзя было поранить себе губы, употребляя этот стакан, и т.п. Если же мне нужен стакан не для питья, а для такого употребления, для которого годен всякий стеклянный цилиндр, тогда для меня годится и стакан с трещиной в дне или даже вовсе без дна и т.д.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах (и должны ограничиваться – с поправками