– Да ничего. Только спросил, кто эта блондинка, вот и все.

Бетти заморгала, пытаясь скрыть дурацкую улыбку, которая появилась на ее лице, но не особенно преуспела: ее губы словно сами собой растягивались все шире.

– Потрясающе! – проговорила она, обмирая от восторга. – Даже не верится!

Джон Любезноу посмотрел на нее так, словно не ожидал, что Бетти способна вести себя до такой степени глупо.

– А он что-нибудь купил? – спросила она.

– Что?

– Он купил у тебя какой-нибудь диск?

– Нет. Он искал редкий диск Дилана. Я предложил ему тот, который у меня был, но он не стал покупать.

– Понятно. – Бетти кивнула, как она надеялась, со знанием дела. Ей очень хотелось сказать что-нибудь умное о редких дисках Боба Дилана, но, так ничего и не придумав, она вошла в подъезд.

Всего за две недели работы в «Вендиз» Бетти заметно поправилась. Лицо ее округлилось, выступающие скулы сделались не такими острыми, подбородок помягчел. Каждый день она проводила на ногах по нескольку часов; это был нелегкий физический труд, но даже он не мог полностью сжечь все мега- и гигакалории, которые ее организм получал ежедневно вместе с бесплатными обедами и ужинами. Вскоре Бетти заметила, что пояс ее любимой юбки восьмого размера довольно болезненно врезается ей в бока.

Цвет лица Бетти тоже изменился. Оно утратило свежесть и нежный, словно розовый лепесток, румянец, сделавшись тускловато-белым, как тесто. Кое-где на коже даже появились сероватые угри, с которыми, впрочем, Бетти вела беспощадную войну. Пойти в салон красоты она не могла позволить себе по финансовым соображениям, поэтому два дня назад, обнаружив, что отросшие корни ее волос стали длиннее, чем обесцвеченные кончики, Бетти намазала голову каким-то снадобьем от «Веллы» с многообещающей маркировкой «темно-карамельный тон». Результат превзошел все ее ожидания. Вместо темно-карамельного (кстати, какой это?) ее волосы приобрели вульгарный серовато-черный цвет. О том, что она превратилась в брюнетку, Бетти не подозревала до тех пор, пока не смыла остатки краски, но самое неприятное заключалось в том, что этот цвет ей совершенно не шел. Чтобы хоть как-то исправить положение, она мыла голову с шампунем по пять раз в день, но добилась только того, что ее волосы приобрели легкий зеленоватый оттенок, какой бывает у плесени, растущей на сыром бетоне.

Теперь Бетти старалась как можно меньше вспоминать о «блондинке» со свежим, почти скульптурной лепки лицом, с которой Дом Джонс столкнулся две недели назад. Не исключено было, что теперь он ее просто не узнает. Перед каждым выходом из дома она тщательно подводила глаза, накладывала на щеки розовый тональный крем, собирала зеленовато-бурые волосы в тугой «конский хвост» и втягивала живот, но ей не очень верилось, что от всего это будет какой-то прок.

Как-то раз после работы она пригласила к себе Джо-Джо, которому очень хотелось взглянуть на ее квартиру. Стоя у кухонного окна, он воскликнул:

– Потрясающе! Даже не верится, что ты здесь живешь. Лучшей квартиры я в жизни не видел!

– Я хочу покурить, – сказала она, помахав у него перед носом только что сделанной самокруткой. – Пойдешь со мной?

– Конечно, – ответил Джо-Джо и проследовал за ней на пожарную лестницу. – Я вот думаю, может, мне тоже начать курить? – проговорил он некоторое время спустя и, сев на край лестничной площадки, свесил ноги вниз. – В компаниях, где все курят, я чувствую себя изгоем. Остальные парни разбиваются на группки, курят, болтают, и только я один…

– Лучше не начинай, – перебила Бетти. – В твоем возрасте это было бы довольно глупо. Кстати, сколько тебе?

– Двадцать четыре.

Она удивленно вскинула на него взгляд.

– Ты думала, я моложе? Да, я знаю, что выгляжу очень молодо. Мне об этом многие говорят. Наверное, дело в моих веснушках. И, конечно, в моей обаятельной и искренней улыбке. – Джо-Джо продемонстрировал ей свою «обаятельную искреннюю улыбку» и сам рассмеялся.

– Слушай, – сказала Бетти после небольшой паузы, – а почему у тебя такая кожа? Ну, с веснушками? И волосы… Они же у тебя рыжие. Я думала, в Южной Америке все смуглые и еще – жгучие брюнеты.

– А-а… – Джо-Джо небрежно махнул рукой. – Я приехал из Аргентины, но на самом деле я неизвестно кто, в том смысле, что в моих жилах, кроме аргентинской, течет мексиканская и ямайская кровь. А когда-то очень давно – так давно, что этого никто уже точно не знает – среди моих предков были ирландцы. Их гены проявляются довольно часто, словно это гены богов, а не обычных людей. К примеру, у меня около тридцати двоюродных и троюродных братьев и сестер, моих ровесников, и у семи из них – рыжие волосы и белая кожа. У семерых из тридцати, представляешь?! Это поразительно!

Бетти посмотрела на его огненно-рыжую голову, подстриженную в стиле «афро», и согласно кивнула.

– А что ты знаешь о твоих предках? – спросил Джо-Джо. – Кто был в роду у тебя?

Бетти пожала плечами.

– Ну, мое фамильное древо не такое интересное. Англичане, валлийцы, может быть – древние германцы.

– А-а, значит, ты истинная арийка?

Бетти не успела ответить. В доме напротив заскрежетала поднимающаяся оконная рама, и она схватила Джо-Джо за руку.

– Смотри, это сам Дом Джонс! – прошипела она.

– Кто?

– «Стену» знаешь?

– Какую стену?

– Группа такая. Ну?..

Джо-Джо напоказ передернулся.

– Ненавижу «Стену»! И вообще весь брит-поп.

Подъемная рама с уже знакомым Бетти звуком поползла вверх, и в окне, как по заказу, появился Дом Джонс. Он вытащил из мягкой пачки сигарету, сунул в рот и зашарил по карманам джинсов в поисках «Зиппо». Сначала Дом Джонс их не заметил, и только когда он наконец отыскал зажигалку и закурил, его взгляд устремился в сторону пожарной лестницы. Прищурившись, Дом Джонс выпустил изо рта дым, разглядывая парочку на площадке.

Бетти ахнула.

– Видишь? – прошипела она, почти не разжимая губ. – Вон он.

– Гхм! Он отвратителен!

Бетти украдкой бросила взгляд на окно Дома. Он сидел на подоконнике вполоборота к ней и смотрел перед собой. Заметив Бетти краешком глаза, музыкант неопределенно улыбнулся.

– Как дела? – крикнул он.

Бетти почувствовала, что краснеет. Казалось, вся кровь, которая была в ее теле, бросилась сейчас ей в лицо.

– Прекрасно! – отозвалась она, постаравшись придать своему голосу насмешливые интонации настоящего хипстера[14], и сразу же отвернулась с самым независимым видом.