Мы опять полетели отдыхать на Ибицу, и на этот раз Фредди был гиперактивен; он просто не мог сдерживать себя. Мы устроили шопинг до упада, как в старые добрые времена. Он искал керамику для Мьюз — по его задумке, в испанском стиле.

Где-то на задворках мы забрели в магазин, где полки ломились от керамики. Фредди спросил, как мне ассортимент.

— Обыкновенный ширпотреб для туристов, — легкомысленно ответил я, не подозревая, что владелец магазина, британец, стоит у меня за спиной. На самом деле Фредди нашел там несколько занятных вещиц, так что я немного погорячился. Он выбрал светильники из глазурованной керамики своего любимого желтого цвета. Вернувшись домой, Фредди отнес лампы в Мьюз, но не мог придумать, куда их поставить.

— Может, сделаешь для них столики? — спросил он.

Не откладывая в долгий ящик я взялся за работу. Столики изготовил из сосны и ДВП — полутвердой древесноволокнистой плиты. Потом покрасил и установил стекла. Я отнес столики в Мьюз и как раз расставлял их, когда вошел Фредди.

— Чем это ты занимался? — спросил он. — Я тебя целыми днями не вижу.

Я показал на столы:

— Вот чем!

— Ты действительно сделал их сам? — Он подошел поближе.

— Да, — кивнул я. — Сам.

Рассмотрев их со всех сторон, он поцеловал меня.

Вскоре он попросил смастерить универсальный столик в нашу спальню. Для обтачивания деревянных ножек мне был нужен токарный станок, и Фредди его купил. Эти ножки стали моим ночным кошмаром. Я несколько раз безуспешно пытался их обточить. В итоге решил схитрить и купил четыре балясины — точеные столбики для перил. Затем я убил целый месяц на отделку шеллачной политурой.

Я преподнес стол Фредди, и он опять пришел в восторг. Сказал, что уже нашел ему место — у двери спальни. Мы украсили его фотографиями и антикварными вещицами. Мастеря для Фредди вещи, я нашел ответ на вопрос, что можно подарить человеку, у которого все есть. Моя самодельная мебель всегда несказанно радовала Фредди.

Но все же главной моей любовью оставался сад, и я ухаживал за ним изо всех сил, чтобы Фредди было приятно. Однажды в воскресенье я занимался прополкой газона и не заметил, как приближалось время обеда. Фредди ожидал гостей и подошел посмотреть, как у меня продвигаются дела. И тут же захотел прополоть сорняки. Мы вдвоем ползали на четвереньках, выискивая побеги сорняков. Один за другим начали прибывать гости, и Фредди велел им присоединиться к нам! Пока готовился обед, мы на карачках пропололи весь газон!

Фредди помнил о нашем уговоре и никогда не вмешивался в мои садовые дела. Иногда высказывал свои мудреные идеи, но я сохранял за собой право вето. Я постоянно стремился облагородить сад и ежегодно экспериментировал с новыми растениями и цветовыми гаммами. Фредди всегда нравился результат, но, поскольку он был самым нетерпеливым человеком в мире, считал, что достаточно одного солнечного дня, чтобы все зацвело буйным цветом.

Лишь однажды ему удалось меня провести с садом. Как-то утром он подошел ко мне и попросил подсадить комнатную азалию к садовым азалиям одинаковой расцветки. Они никак не сочетались, и я наотрез отказался. Чуть позже, когда я пил на кухне кофе, вошел Фредди, посмеиваясь. Он явно что-то тайно замышлял. Разгадал его замысел я только через несколько дней, обнаружив среди садовых азалий чужака — Фредди подсадил его тайком от меня.

Тем летом мы решили сделать передышку и отправились в Швейцарию, в город Монтрё. Там Фредди чувствовал себя как дома — он часто работал там в студии еще задолго до нашего знакомства. И всегда арендовал дом на берегу озера, который прозвали Лебединым потому, что из окон постоянно можно было видеть стаи лебедей. Фредди переименовал его в «Утиный домик», а Роджер Тейлор зашел еще дальше, окрестив его не иначе как Утингемский дворец[47]. Можно сказать, что дом представлял собой бункер-люкс — он был наполовину скрыт под землей, а через изящные витражи, установленные вдоль стены, открывался великолепный вид на озеро.

Фредди полностью расслабился. Думаю, что чистый горный воздух пошел ему на пользу. Климат в Монтрё намного благоприятнее лондонского. Как и в Лондоне, мы почти все время валялись в обнимку на диване и смотрели телевизор. А еще прогуливались вдоль озера и любовались лебедями.

Вернувшись в Лондон, мы обнаружили в нашей «семье» пополнение, и в Гарден Лодж царила оживленная атмосфера. Мэри где-то раздобыла чудесного черепахового котенка, и, хотя у Фредди уже была черепаховая кошка Далила, их окрасы очень различались. Мы все суетились вокруг малышки, правда, остальные кошки не оказали ей столь радушный прием. Голиаф был слишком пуглив и, чуть завидев ее, убегал, Далила шипела, а Оскар и Тиффани просто ее игнорировали.

Кошечку назвали Мико, и в итоге она все-таки завоевала расположение Голиафа и даже Далилы. По утрам, спускаясь вниз, мы частенько наблюдали, как эта троица спит в одной корзине, прильнув друг к дружке. Вскоре они стали такими друзьями, что Далила умывала Мико, вылизывая ее от ушей до хвоста.

Как и Новый год, день рождения Фредди в сентябре мы отметили спокойнее, чем в предыдущие годы, — устроили небольшой пикник в саду. Еще до начала празднования я вручил Фредди свой подарок — антикварную серебряную шкатулку для ювелирных изделий.

Среди гостей были Роджер Тейлор и участники группы The Cross — его нового сольного проекта. Типичные хамы и скандалисты, их разнузданность сильно раздражала Фредди. В конце концов они ушли, и Фредди был явно рад видеть их спины.

— Как же они меня выбесили, — признался он. — Больше они здесь никогда не появятся!

Как-то вечером мы пошли на ужин в «Понте-Веккьо» с Мэри и Доминик Тейлор. После трапезы к нам подошла женщина, продававшая розы поштучно, и я купил три. Одну дал Мэри, вторую — Доминик, а третью — Фредди. Моя публичная демонстрация привязанности смутила его. Но позже, в спальне, он поблагодарил меня за розу и страстно поцеловал.

8 октября 1988 года Фредди и Монтсеррат Кабалье выступили на барселонском фестивале La Nit, посвященном прибытию олимпийского флага. Они стали самыми яркими звездами гала-концерта знаменитостей, в числе которых значились «Шпандау Балет», Сюзанн Вега[48], Хосе Каррерас, Джерри Ли Льюис[49], Дион Уорвик[50] и Рудольф Нуреев, который впоследствии тоже умер от СПИДа. Сцена была установлена близ крепости Монжуик прямо перед поющими фонтанами со звуковыми и световыми эффектами. На шоу присутствовали король Хуан Карлос, королева София и их дочь, принцесса Кристина. Фредди и Монтси спели How Can I Go On, The Golden Boy и Barcelona под аккомпанемент Барселонского симфонического оркестра и хора. Но, несмотря на восторженные аплодисменты, Фредди считал выступление неудачным. Его настиг кошмар всех певцов — он потерял голос.