В ротах, получивших пополнение, второй день находился комиссар 19-й стрелковой дивизии, бригадный комиссар Василий Иванович Дружинин. Вместе со своим политаппаратом он готовил новичков к первому бою. Меньше двух суток выпало на их долю для того, чтобы привыкнуть к боевой обстановке, почувствовать близкое присутствие врага. Новобранцы держались бодро, никто носа не вешал, охотно вступали в разговоры с начальством, задавали много вопросов.

Один уже немолодой, лет сорока, боец из вчерашнего пополнения спросил Дружинина:

— Правда ли, товарищ бригадный комиссар, что Гитлер травками питается, ничего мясного в рот не берет?

— Это кто вам такое сказал? — улыбнувшись, поинтересовался комиссар.

— Многие так говорят, — поддержал смутившегося товарища другой новобранец, тоже из московских рабочих.

— Гитлер — самый настоящий людоед, и вся его армия — банда людоедов, — гневно ответил Дружинин, вглядываясь в лица бойцов.

Вокруг комиссара собралось больше десятка красноармейцев. Они жаждали общения. И Василий Иванович предложил:

— Вот и давайте побеседуем о бесноватом фюрере, который травками питается.

Комиссар пригласил бойцов на небольшую поляну, недалеко от траншей, скрытую зарослями ивового кустарника и высившимися над ним разлапистыми елями. Подождав, пока они рассаживались полукругом на траве, не выпуская из рук винтовок, он сел на поданный кем-то березовый чурбачок.

— Да, товарищи, Красная Армия ведет войну не с нормальными людьми, а с врагами всего человечества. Гитлеровцев никак нельзя назвать людьми, это людо-псы, людоеды двадцатого века. В качестве своей философии они используют гитлеровское учение из его книги «Майн кампф», что переводится как «Моя борьба». Это и есть настоящая библия людоедов. Гитлер хочет поставить немцев выше всех людей, населяющих разные государства. Вот посмотрите, сколько в нашей дивизии собрано красноармейцев различных национальностей, и всех он считает людьми низшей расы, которые должны выполнять только его фашистскую волю. А чтобы легче было управлять нами, он хочет уничтожить большинство советских людей. Он зверски поступает со славянскими народами, а евреев решил уничтожить полностью. Вот теперь решайте, чем питается бесноватый фюрер — травкой или человеческим мясом.

— Да-а-а, — вздохнули красноармейцы, а один, не тот, который задавал вопрос, и не тот, который его поддерживал, за всех ответил:

— Понятное дело, сам людоед и банда его людоедская.

— Да, товарищи, — продолжал Дружинин, — уничтожать людей по национальному признаку могут только людоеды. Гитлер, разжигая у немецкого народа расовую ненависть ко всем людям, лишает все другие народы права на нормальную человеческую жизнь. Они должны стать рабами и беспрекословно, как скот, работать на немецких капиталистов и помещиков. То есть Гитлер хочет превратить всех людей не немецкой национальности в рабочий скот, в быдло. Жить богато, жить в роскоши за счет других людей — это такая сумасбродная идея, которая не может родиться в нормальной голове. Это самое убедительное проявление современного людоедства.

Дружинин увлекся разговором. Он приводил исторические примеры крушения государств и целых империй, считавших своим правом покорять другие народы, говорил о преимуществах народной власти, ставшей возможной в России благодаря победе Великой Октябрьской социалистической революции.

Беседа комиссара заинтересовала слушавших его красноармейцев. Когда Дружинин закончил, послышались голоса:

— Мы так и знали… Бить их, гадов… Земли им мало!

Комиссар, довольный взаимным пониманием, стал задавать красноармейцам свои привычные вопросы — как накормлены, не трут ли сапоги, хватило ли патронов, как будем действовать в ночной атаке?

Переговорив обо всем, что считал важным перед боем, Дружинин неторопливо пошел в другую роту.

На артиллерийских позициях комиссар дивизии подошел к группе бойцов, внимательно слушавших политрука Муртазаева. Заметив своего начальника, он хотел встать, чтобы, как положено по уставу, доложить, но Дружинин взмахом руки остановил его, мол, продолжайте разговор, и сам сел рядом с красноармейцем с забинтованной левой рукой. В этой группе были уже обстрелянные бойцы.

Муртазаев чуть смутился, замешкался, но один из артиллеристов напомнил:

— Вы хотели рассказать нам, как воюют братья по прозвищу Львиные Сердца.

— Да-да, — оживился Муртазаев. — Они, эти Львиные Сердца, не совсем чтобы родные братья, а братья по духу… Было их четверо. Имен никто не знает. Одно имя: Львиные Сердца. А было так: шли танки в атаку, а за ними шли стрелки.

Комиссар Дружинин несколько раз слышал, как красноармейцы на перекурах рассказывают легенду о мужественных бойцах по прозвищу Львиные Сердца. Приезжавший в дивизию корреспондент Василий Величко, услышав ее от одного из политруков, записал понравившуюся ему небылицу и напечатал в газете «За честь Родины». И вот легенда с газетной полосы возвращается опять к красноармейцам, которые, возможно, потом сами будут рассказывать ее в часы фронтового досуга.

Василий Иванович решил послушать легенду в исполнении Муртазаева, очень храброго и дельного политрука. Преодолев волнение, вызванное присутствием вышестоящего начальника, Муртазаев продолжил свой рассказ спокойно, без акцента:

— Четверо прыгнули на один танк и залегли по бокам. Идет танк, топчет бешеных собак, рвет их в клочья, а четверо бьют из ружей. Невредимы, не берет их фашистский огонь, за Родину идут, от великой любви к ней. Вошел танк в само гнездо разбойничье — в окопы, и начал давить собак, мять, в землю вдавливать. Тут четверо и взяли гранаты. Рвут сволочей, кишки на ветер летят. «Рус! Рус!» — кричат фашисты, бегут прочь.

Муртазаев обвел взглядом притихших бойцов, понял: слушают с интересом. И продолжил:

— Один фашистский вояка со страху схватил за ноги нашего стрелка, но не оторвать от танка красного бойца — к железу прикипел, как к родимой земле. Если тащить — значит, всю землю поднимать надо.

Муртазаев перевел дыхание. Из слушателей никто даже не шевельнулся.

— Немало побили Львиные Сердца мракобесов, — уже другим, несколько повеселевшим голосом продолжил он: — Кончилось дело. Пришел танк на место. Видят Львиные Сердца: один из них убит. Трое не плакали, сердца еще больше накалили, каски над товарищем сняли. И тут они обернулись, чтобы поглядеть на свою Родину, туда, где Сталин. Отвернулись и видят: четвертый стоит такой же, как был, — родная земля дала. И поняли тут все, что Львиные Сердца никогда врагу не побить!

Муртазаев закончил легенду с воодушевлением. Бойцы молчали, ждали, что еще скажет политрук. Но в разговор вмешался Дружинин.

— Без малого две недели сражается наша дивизия у стен старинного русского города Ельни, — сказал он, — и вот теперь прислала сюда родная земля подмогу. Те, кто прибыл на днях к нам, и есть новые Львиные Сердца. Фашистам не удастся победить свободный советский народ. Будет им тут, на смоленской земле, новое Бородато.