В физкультурном зале НКВД шуршали бумаги и скрипели сапоги. Никто не щеголял в спортивных тапочках. Это Виктор Железнов показывал Коврову кандидатов на роль Бронсона. Для этого он отобрал человек пятнадцать. Это были не только чекисты, но и сотрудники милиции, а также один армейский старшина, удивительно похожий на американского журналиста.

– И ты считаешь, что этот верзила похож на Бронсона? – Ковров скептически оглядел одного из кандидатов – рослого усача из охраны Калинина.

– А вы представьте его без усов. Пропорции лица – один в один! Побреем, подгримируем – чистый Бронсон получится.

– Побреем, подгримируем, – это я понимаю. А куда вы денете его рост? Бронсон ниже как минимум на пятнадцать сантиметров. Куда вы денете рост?

– Попросим его посутулиться, – нашелся Железнов. – Втянет шею – вот вам и пятнадцать сантиметров.

– Но Бронсон не сутулится. Понимаете вы это, черт побери?! У Бронсона прямая спина.

Железнов игнорировал волнение командира, отвечал спокойно и нахально:

– Вы думаете, товарищ Сталин в точности знает рост Бронсона?

– Товарищ Сталин знает все! Рекомендую исходить из этого.

Железнов снова возразил:

– Товарищ Сталин знает все только о необходимом. А засорять голову лишней информацией не в правилах товарища Сталина.

– Ты меня на слове не лови. Тебе дано задание: подобрать людей, похожих на Бронсона по комплекции. И с такими лицами, чтобы можно было загримировать под Бронсона. Гример готов?

– Прошу любить и жаловать.

Железнов подтолкнул к Коврову маленького скрюченного человечка в бархатной куртке – как у художников. Длинноволосый, морщинистый, по-видимому крепко пьющий гример представился:

– Я Клеверов с «Мосфильма». Роберт Иванович.

Коврову он сразу не понравился. Вертлявый какой-то, к тому же – слабак. Такие не внушают доверия.

– Вы изучили портрет человека, под которого нужно загримировать наших товарищей?

– Мне дали целый альбом – лицо во всех ракурсах. Что я могу сказать? Интересная линия скул, волосы растут несколько клочковато, лоб низкий. На носу... – запел тонким голосом Роберт Клеверов.

– Понятно, Роберт Иванович, – строго прервал его Ковров. – Что скажете, годятся эти люди на роль того человека?

– Из пятнадцати трое определенно годятся. Берусь с ними работать.

Клеверов указал на этих троих. Одним из них оказался рослый усач. Ковров поморщился.

– Вы на рост тоже обращайте внимание. Рослые и низкорослые нам не нужны. Метр семьдесят пять, плюс-минус три сантиметра. Ясно?

– Ясно. Но мне не было сказано о росте. Я дико извиняюсь, но по фотографиям этого не видно. Там крупные портреты в разных ракурсах. Я даже не знаю, насколько он упитанный, не знаю, какие у него пальцы, как он постригает ногти. Я полагаю, меня должны ознакомить с этими... ммм... нюансами.

– Ознакомим. Если сочтем нужным. Не нравится мне этот водевиль, – последнюю фразу Ковров бросил уже Железнову.

– Мы реализуем вашу идею. Ведь это вы предложили заменить Бронсона двойником... Гениальная задумка, между прочим.

– А ну не язви! Мне славой считаться не с кем. Я выход из тупика искал. Вот кого из этих пятнадцати лично ты бы выбрал?

– Почему из пятнадцати? Товарищ Клеверов уже отобрал троих.

– Плевал я на твоего товарища Кредерова! – рявкнул Ковров – да так, что сутулый Клеверов подпрыгнул от ужаса. – Ты мне свое мнение дай!

Железнов издевательски улыбнулся:

– А вот Иван Николаич идет, он вам свое мнение и скажет.

По физкультурному залу и впрямь, ловко орудуя костылями, шел Пронин. Он широко улыбался и выглядел весьма беспечно.

– Иван! – Ковров бросился ему навстречу. – Вот скажи мне, кто из этих пятнадцати подходит на роль Бронсона. У меня глаза разбегаются.

– И правильно разбегаются. Никто не подходит.

– Никто? Что же делать?

– С товарищем Сталиным встретится настоящий Бронсон.

– Как это настоящий? Да ты с ума сошел. – Ковров повернулся к Клеверову и заорал: – А вы что здесь делаете? А ну в коридор!! Давай, товарищ Пронин, в сторонку отойдем.

Они присели на лавку в складской комнате, где хранились мячи, скакалки и гимнастические козлы.

– Ты отвергаешь саму идею двойника?

– Глупая идея. Уж извини, товарищ Ковров. Неужели ты думаешь, что товарищ Сталин не отличит настоящего американца от ряженого?

– Операция одобрена наркомом, между нами говоря...

– Предложи наркому новую идею. Нам головы оторвут, если товарищ Сталин обнаружит подмену. И правильно сделают, что оторвут.

– У тебя есть задумка?

– Давай превратим интервью в беседу троих. Представляешь, за круглым столом – товарищ Сталин, Бронсон и я, советский журналист.

– Сомнительно. Товарищ Сталин знает всех крупных журналистов.

– Пускай нарком объяснит Сталину, что мое присутствие необходимо. А журналист я или тракторист – это не так уж важно. У нас любой труд почетен. Или ты другого мнения? За безопасность товарища Сталина во время беседы я отвечаю головой.

– Надо подумать. Если случится катастрофа – твоя голова все равно уже не будет иметь значения. Как и моя. Так что гарантии твои меня не впечатляют, уж извини.

Пронин развел руками:

– Дело не в гарантии. Мы зашли в тупик. Перед нами запертая дверь. Что остается? Идти напролом. Вот я и пойду напролом. Усядусь на одном диване с товарищем Сталиным и Бронсоном – и все. Погибать, так с музыкой.

– Меня беспокоит человек по ту сторону Кремля, которого упустил Железнов.

– Почему упустил? Просто нам не удалось его захватить. Операция прошла успешно: мы захватили группу Ревишвили. Я на большее не рассчитывал. Неужели ты думал всех врагов переловить как котят? Нельзя быть таким оптимистом. Ты ж не комсомолец.

– Если пролузгаем это дело – я не только комсомольцем, я и коммунистом не буду. Шуганут меня из партии за милую душу. – Ковров повернулся в сторону открытой двери и закричал истошно: – Принесет нам кто-нибудь чаю или нет?!

– Чаю хочешь? – ядовито спросил Пронин.

– Хочу, представь себе, выпить с тобой чаю в этом закутке, пропахшем кожей и резиной.

– И физкультурным потом молодых чекистов.

Легкий на помине молодой чекист принес чай в изящных фарфоровых чашках.

– Ух, горячий! Хор-рошо! – Ковров не любил держать чашку за ручку. Он брал ее в свою широкую ладонь. А чтобы не обжечься, подложил носовой платок. – Не очень-то я доверяю служебным кабинетам. Самые главные мысли легче высказывать вот здесь, в спортивном закутке, на простой крашеной лавке.