— К чему ты это, Даш? — поинтересовался Андрей, когда я замолчала.

— К тому, что не стоит совершать ошибок. Искать то, чего нет. Ты не видел, но знаешь, чем все это может кончиться. Перед тобой несколько примеров. Жильцов просто избавится от тебя и будет жить дальше.

Пару секунд мы смотрели друг на друга, а потом Андрей спросил:

— Тогда почему ты еще жива, Даш?

Я непонимающе заморгала, качнула головой, отвела взгляд. Да, этим вопросом я тоже задавалась в свое время. Почему я жива? Положим, тогда киллер меня не нашел, но ведь все знали, кто я. С другой стороны, зачем я им вообще нужна, если ничего не знаю? Но ведь они не могли быть уверены в этом… Это только подтверждает мои мысли: Лука сказал, где искать компромат, Жильцов его нашел, а больше его ничего не беспокоит.

Это я сказала Андрею.

— После смерти Луки к тебе кто-то приходил от Жильцова? Говорили о компромате?

Я медленно покачала головой.

— Только полиция. Но может, они представлялись следователями, кто знает… Я плохо помню то время.

— И часто тебя таскали в отделение?

— Не особенно. Поначалу только, а потом дело быстро закрыли, думаю, тот же Жильцов постарался.

Мы снова замолчали, Андрей о чем-то думал, глядя вперед и постукивая пальцами по подлокотнику.

— Чаю выпьем? — предложила я, он согласно кивнул.

Больше к этой теме мы не возвращались, но я не могла выкинуть ее из головы. Тогда мне действительно было не до размышлений, а теперь возник вопрос: почему же ко мне никто не пришел — возник и прочно засел в мыслях. И уже лежа в постели, слушая мерное дыхание Андрея рядом, я прокручивала снова и снова те дни.

— Знаешь, где можно пистолет достать? — спрашиваю Мирона, он закашливается, поперхнувшись супом. Краснеет, прикрывая рот. Когда приходит в себя, поворачивает на меня изумленное лицо.

— Господи, Даш, какой пистолет?

— Обычный. Из которого стреляют. Чик-чик, — показываю я ему пальцем, имитируя нажатие на курок. Он смотрит большими глазами.

— Я узнала имя того, кто это сделал, — перегибаюсь я через стол, нависая над своей тарелкой так низко, что цепочка с крестиком оказывается в супе. Мирон смотрит на меня, потом отводит взгляд, сжимая губы.

— Давид сказал?

— Да, — оттолкнувшись ладонями от стола, я переношу вес на спинку стула слишком резко, передние ножки на мгновенье отрываются от пола.

— Идиот, — цедит Мирон.

— Мне нужен пистолет.

— Глупостей не говори, — он резко вскакивает, задевая стол. Отходит к окну, запуская руку в волосы.

— Я тогда его ножом зарежу.

Мирон поворачивается и смотрит в мои наверняка очумевшие глаза. Вряд ли я вообще на нормального человека похожа.

— Даш… — его голос срывается, он откашливается. — Ты вообще понимаешь, какая удача, что тебя никто не трогает? Ты могла отправиться вслед за Лукой… Не тогда, а сейчас. В конце концов, вы были вместе… А тебя не трогают, не допрашивают… Ты чего своими выходками хочешь добиться? На тот свет собралась? Лука уже умер, вы там не встретитесь! А ты жива, блин! Понимаешь ты это или нет?! Если тебе на себя плевать, подумай о тех, кто рядом с тобой.

Я сжимаю руками столешницу так, что пальцы белеют и начинают болеть. Тяжело дышу, воздуха в груди не хватает, во лбу тяжесть. Хочется плакать. Нет, даже не так, хочется забиться в угол, обхватить себя руками и перебирать ногами. Так Мирон делал поначалу, когда в детском доме оказался. И еще маму звал. Мамочка, говорил, мамочка, забери меня, защити меня. С тобой хорошо, ты меня любишь.

Но мамы не было, была я. Обнимала, защищала, прикрывала. И когда также плакала, он прикрывал меня.

Я чувствую, как крепко меня вдруг стискивают его руки. Вжимаюсь виском в его живот, а по щекам текут слезы, сами по себе, никак мной не контролируемые.

Тогда я пообещала ему, что выкину это все из головы. Но не выкинула, искала информацию о Жильцове, словно и впрямь надеялась, что смогу до него добраться. А потом бросила. Потому что Мирон был прав: не стоит кидаться сразу в омут.

Лучше выждать. Постепенно жизнь приходила в норму, точнее, дни шли за днями, одинаковые, пустые, но страх уходил. Я привыкла к этим дням, смирилась, плыла по течению. Казалось, ничего уже не произойдет такого, что сможет выбить меня из колеи. Но вот оказалось, что может.

Утром Андрей уехал рано, я еще спала, даже не слышала, как он уходил. Весь день слонялась из угла в угол, убралась, приготовила поесть, не зная, чем еще себя занять. Бездействие выводило из себя. Когда появился Андрей около пяти вечера, я почти выпорхнула к нему навстречу.

— Новости есть? — задала вопрос, он только усмехнулся. Я спешно добавила: — Есть хочешь?

— Не откажусь.

— Сейчас погрею.

Пока он ел, я старалась делать вид, что никуда не тороплюсь, но никого этим не обманула.

— В общем, так, — заговорил Андрей, отставляя от себя тарелку и доставая телефон. — Полагаю, насчет боев мы были правы.

— Это жертвы? — выдохнула я.

— Да. Схимин Вадим Дмитриевич, двадцать четыре года, из соседнего города, отца нет, мать умерла от рака, жил с бабкой. Погиб в январе, предположительно в пьяной драке, тело было найдено недалеко от нашего города в лесочке у трассы. В марте погиб Кравцов Михаил Артемович, двадцать шесть лет, он из маленького поселка за триста километров, жил с матерью, в нашем городе работал посменно. В тот день уехал на смену, а нашли его через неделю. Диагноз тот же: избит до смерти. Предположительно, пал от рук наркоманов, которые в том районе обитают. С апрелем было сложнее, слишком мало данных, но, возможно, тот, кого мы ищем, Антонов Леонид Олегович, из пригорода. Двадцать шесть лет, родители запойные алкаши, проживал с ними, не работал, предпочитая шабашки, на которых можно легко поднять денег. После одной такой и скончался от побоев.

Андрей замолчал, я осмыслила услышанное.

— Они подбирали тех, кто был не прочь заработать? И при этом из социально неблагополучных семей?

— Скорее всего. Чтобы смерть парней расследовать было некому. Пьяная потасовка, и дело закрыто. Ментам это все тоже ни к чему, сама понимаешь.

— Особенно, если им приплачивают, — не удержалась я.

— Ты невысокого мнения о нашей власти.

Я только пожала плечами: глупо оправдываться, если так и есть.

— А последняя дата? — спросила его.

— Или никто не умер, или пока не нашли. По крайней мере, по сводкам подходящих людей нет.

— Выходит, бои проходят раз в месяц? Хотя между первыми датами два месяца.