— Сэр, можно ваши документы? — раздалось у самого уха Сержанта.

Юрьев невольно обернулся и увидел молодого полицейского с напряженным взглядом.

— А в чем, собственно, дело? — спросил киллер как можно более доброжелательно.

— Я давно наблюдаю за вами. Вы никого не встречаете и никого не провожаете. Предъявите ваши документы, — тон полицейского становился все более требовательным.

Сержант удивленно пожал плечами, ручка незаметно выскользнула из его ладони и откатилась под ноги проходящих мимо.

— Я тут договорился встретиться со своим другом… Но он почему-то задерживается. Но если вы так настаиваете… Извольте, — Сержант извлек из кармана водительские права и с улыбкой протянул их полисмену.

О качестве документа Юрьев не беспокоился, права были сделаны добротно. Легче было бы поставить под сомнение удостоверение личности президента Соединенных Штатов, чем его собственные документы. Полицейский взял водительские права и стал внимательно изучать фотографию. Варяг приближался.

Его отделяло от Сержанта всего лишь несколько метров. Сержант хотел бы встретиться с законным хотя бы взглядами. Но нет, не суждено — Варяг, сопровождаемый людьми в штатском, прошел мимо и теперь удалялся от него.

— Возьмите ваши права, — натянуто улыбнулся полицейский. — Странное вы выбрали место для встречи.

— У нас свободная страна, — невесело протянул Сержант, — я могу стоять, где хочу.

Отвечать полицейский не пожелал, приложив руку к козырьку, развернулся и зашагал в глубину зала. Юрьев поддел носком ботинка раздавленную ручку и тяжелым шагом направился к выходу.

* * *

Нестеренко любил вокзалы. Суетящиеся пассажиры очень напоминали ему мелких чиновников какого-нибудь министерства, без конца снующих из кабинета в кабинет. Его не раздражал даже голос диктора, практически без перерыва объявляющего о посадке и прибытии транспорта.

Особенно по душе Егору Сергеевичу были аэровокзалы. Нестеренко любил смотреть, как неповоротливые с виду воздушные лайнеры взмывают в воздух.

Было во всем этом что-то нереальное, почти волшебное, — ему с трудом верилось, что груда сверкающего металла способна не только оторваться от земли, но и, обогнав время, очутиться в совершенно другом климатическом поясе. Нестеренко поднялся к самому куполу аэровокзала. Отсюда, со смотровой площадки, прекрасно было видно взлетное поле, самолеты, выстроившиеся в ряд; огромные ангары, в которых производился ремонт лайнеров; микроавтобусы, развозящие пассажиров.

— Я не опоздал? — услышал Егор Сергеевич голос за спиной.

— Нет, Рой, вы пришли минута в минуту, — повернулся Нестеренко. — Это я пришел немного пораньше. Знаете ли, люблю побродить по вокзалам…

Обратите внимание, народ здесь, как правило, особенный, немного суетливый, вечно деловой. Это печать всех вокзалов.

— Но встречаются и скучающие, — мягко возразил Рой Лоренц.

— О да, конечно! Вы верно подметили! — оживленно подхватил Егор Сергеевич. — Это как в жизни, кому-то везет, и тот улетает сразу, а кому-то нет, и он обречен на ожидание. — Академик внимательно посмотрел на Роя и добавил:

— Будем надеяться, что жизнь не определит нас… в скучающую категорию.

Рой понял старика по-своему и ответил, глядя в огромное окно, через которое был виден «Боинг», разворачивающийся на взлет.

— Я выполнил все, о чем вы меня просили, и теперь хочу получить обещанное.

Нестеренко вдруг потерял интерес к собеседнику и извлек из сумки бинокль. Мощные окуляры приблизили стоящие в ожидании самолеты. Однако они его не интересовали. Егор Сергеевич перевел бинокль на группу пассажиров. Но Варяга не было и там. Неожиданно на взлетное поле, к «Боингу», ожидающему команды на взлет, подъехал микроавтобус, из которого тотчас выскочило четыре человека.

Остановившись у трапа, они о чем-то недолго совещались, потом дружно стали подниматься наверх. Нестеренко видел Владислава в профиль. Он почти ничем не отличался от сопровождавших его парней. Был одет так же строго — классический темного цвета костюм, неброский галстук, светлая однотонная рубашка. Вот только выглядел он несколько устало. Повернувшись к зданию аэропорта, он взмахнул рукой, как и обещал. Это были первые пассажиры. Нестеренко положил бинокль в пластиковый пакет, после чего извлек из кармана тугой конверт, перетянутый скотчем.

— Возьмите, это ваше. Желаете взглянуть сразу? — Егор Сергеевич посмотрел на своего собеседника.

Рой задержал на старике задумчивый взгляд, а потом спокойно отозвался:

— А вы на моем месте поступили бы иначе? — Рой разорвал пакет и заглянул внутрь.

— Можете пересчитать, — предложил академик.

— Вижу, что хватает, — откликнулся Рой. — Самолет уже вырулил на полосу. После того, как он оторвется от земли, Варяг будет вне зоны нашей досягаемости.

— Тогда до скорого. — Нестеренко развернулся и зашагал по лестнице.

ВСТРЕЧА СМОТРЯЩЕГО

О том, что в Москву прибывает легендарный смотрящий Варяг, разнюхали журналисты. Самолет прилетал в аэропорт вечером, но уже с обеда в просторном зале Шереметьева обосновалось несколько десятков репортеров, жаждавших запечатлеть улыбку Варяга для своих глянцевых журналов. К вечеру новость стала достоянием едва ли не всей столицы, и у здания аэровокзала собралось несколько сотен человек. К таким встречам привыкли авторитетные политики, избалованные эстрадные звезды и известные артисты. Для воров в законе подобный прием был в новинку. Следуя воровской заповеди, они предпочитали держаться в тени, считая, что свет юпитеров создан для фраеров. Впрочем, если уж угодил под операторский объектив, то держись достойно и глаз не прячь.

Здание вокзала было оцеплено плотным кольцом омоновцев. Подобные предосторожности принимались только во время прибытия королевских особ и правительственных делегаций. Молодые милиционеры пристально всматривались в каждого прохожего. Им и самим интересно было взглянуть на смотрящего, чей портрет был растиражирован многочисленными газетами и журналами и показан во всех информационных программах. Однако, преодолевая мальчишеское любопытство и подчиняясь приказу, они продолжали оставаться в дальнем оцеплении.

Репортеры перестали скучать в тот самый момент, когда диктор объявил о посадке «Боинга» из Нью-Йорка. По залу прокатился вздох облегчения, операторы еще раз осмотрели камеры, а потом встречающие дружно потянулись к выходу. Смотрящий по России не разочаровал. В сопровождении четырех крепких парней он уверенно спускался по трапу и, заметив направленные на него объективы, скупо улыбнулся. В этот момент он напоминал изгнанника, возвращавшегося с далекой чужбины под отчий кров. В подобную минуту уместно поцеловать родную землю, пустить слезу. На мгновение перестали сверкать даже вспышки фотокамер, будто бы даже аппаратура ожидала от опального сына именно такого поступка. А потом в толпе кто-то с негодованием выкрикнул: