– Ной? – Холодная ладошка Морган коснулась его щеки. – Что случилось, милый?

– Он мертв. Он наконец-то умер. – Ной слышал свои слова, но связь между мозгом и языком никак не налаживалась. – Я думал, что буду чувствовать себя более счастливым.

– Кто умер, Ной?

– Мой отец. – Он провел ладонью по лицу. – Мне нужно ехать в Шотландию. Я должен сказать братьям. Господи, неужели мы не можем просто вернуться к нашему разговору? Я хочу сказать, почему считаю твои измышления чушью. Так не должно быть…

Деревья пустились в пляс, вода за дамбой поднималась и опускалась. Что с ним такое?

Морган взяла его за руки:

– Дыши, Ной. Вдох-выдох.

– Я столько раз желал ему смерти, и вот он мертв, а я не знаю, что должен почувствовать. – Ной уставился в небо. – Мне нужно идти, Морган. Нужно сообщить братьям.

Он понял, что бессвязно лопочет, и смутился. Он никогда не лопотал… тем более бессвязно.

– Ты сообщишь им, Ной. А пока просто подыши, осознай новости, прекрати думать и выпусти чувства на свободу.

Ной покачал головой и вскочил. Черт, нет, только не это! Чувства – последнее, что ему нужно.

Морган последовала его примеру, положила руки ему на грудь и заглянула в лицо.

– Ной, остановись! Послушай меня: нет, не отталкивай меня! Ты белый, как полотно. Послушай меня!

Ной попытался сконцентрироваться на ее словах.

– Я сейчас уйду, а ты посидишь здесь и подумаешь. Сделай глубокий вдох и посмотри вокруг. Тебе только что сообщили, что твой отец умер. Дай себе минутку. Поплачь. Сделай то, что тебе нужно. Бывают времена, когда действительно надо быть сильным, но следующие пятнадцать минут, полчаса – быть может, остаток дня – совсем другая история. – Морган дотронулась пальчиками до его щеки. – Дай себе время, Ной. Пожалуйста.

Ной увидел в ее глазах сочувствие и прикусил губу, сражаясь с эмоциями, грозящими обрушиться на него. Если бы она позволила ему уйти, сделать то, что необходимо, он смог бы от них отмахнуться, но если ему придется остаться здесь, он не желает, чтобы она видела его в столь плачевном состоянии. Гнев, сожаление и необъятное, безразмерное чувство вины.

– Иди, – выдавил Ной, запуская пальцы в свои волосы. – Уходи сейчас же.

Морган кивнула, наклонилась, подняла телефон и засунула его ему в карман. Он смотрел ей вслед, и только когда она скрылась из вида, он позволил первой горячей, злобной волне эмоций захлестнуть его с головой.

Морган вышла из бортовой кухни и присела рядом с Ноем, который сидел, уставившись на проплывавшие под ними бескрайние черные земли Африканского континента. Она вложила ему в руку стакан виски и прижалась виском к его плечу.

– Как дела, солдат?

Ной сделал глоток, передернулся и кивнул в сторону иллюминатора:

– Я не думал, что Африка такая темная. Огней практически нет.

Значит, еще не готов поговорить.

– Мили и мили небытия, – согласилась с ним Морган. Она подобрала под себя ноги, взяла с противоположного кресла мягкое одеяло и накрыла колени. Туфли она уже давно скинула.

– Замерзла? – спросил Ной, обнимая ее за плечи.

– Есть немного.

Ной поцеловал ее в волосы и отхлебнул еще виски.

– Я даже представить не мог, что ты подрядишь семейный самолет, чтобы подбросить меня до Лондона, Морган.

– Это предложение Джеймса, Ной. Очень жаль, что у нас не получилось вылететь раньше, но они проводили какие-то ремонтные работы.

Джеймс без раздумий предложил воспользоваться самолетом, сказав, что он может долететь до Лондона и вернуться за ним обратно. Выходит, они прибудут Нью-Йорк на день позже? Ничего, мир не рухнет. Морган не зря обожала своего брата. Она не могла долго сердиться на него за то, что он причинил боль Райли.

– Это очень дорого, Морган. Я мог бы взять билет на обычный рейс. И я не думал, что ты полетишь со мной. Я собирался нанять другого телохранителя на время моего отсутствия.

– Я не хочу обучать другого, – пошутила Морган и вздохнула, увидев встревоженный взгляд на серьезном лице. – Расслабься, Ной. Мы сказочно богаты и можем позволить себе послать самолет куда захотим и когда захотим. Мы хотели, чтобы ты добрался до Лондона как можно быстрее и с наибольшим комфортом. Я с тобой, потому что считаю, что в такие моменты человек не должен быть один.

Ной снова поцеловал ее в голову.

– Я не привык о заботе.

– Я уже поняла. Кстати, Джеймс связался с Крисом и рассказал ему о случившемся. Он встретит тебя в аэропорту с другим телохранителем для меня, и ты сможешь свободно заняться своими делами. Я бы предпочла остаться с тобой, но это зависит от твоего желания.

Ной долго молчал, и Морган ощутила укол разочарования. Конечно, в такой момент ему не до тревоги о ней… Да, они переспали, но это не означает, что он обязан пускать ее в мир своих эмоций.

– Когда ты закончишь – после похорон, – самолет отвезет нас обратно в Нью-Йорк. Если, конечно, ты продолжишь работать со мной.

Ной потер глаза.

– Так трудно думать. Решить, что делать дальше.

Морган положила руку ему на ногу и оставила ее там.

– Я знаю… Ну, я не знаю, но могу себе представить.

– Мои братья…

Морган припомнила, что он говорил о них на художественной выставке.

– Ты не сможешь защитить их от всех невзгод, как сильно бы ты этого ни желал, Ной.

– Да. – Ной отвернулся и снова уставился в иллюминатор на черное небытие.

Морган не встречала никого, кто так нуждался бы в посторонней помощи для высвобождения сдерживаемых годами эмоций, как он. Она понимала, что за всем этим кроется какая-то трагическая история, что Ною приходится иметь дело не просто со смертью отца. Морган хотелось вытряхнуть ее из него, но она сильно подозревала, что она – последний человек, которого он готов пустить в свою душу.

Но видел себя защитником, охранником, но не понимал, что для того, чтобы давать, надо уметь принимать. И для этого нужно быть достаточно сильным – физически, интеллектуально, эмоционально. Она переживала за него… волновалась, что, как только самолет приземлится, он войдет в режим «давайте-сделаем-это-и-покончим-с-этим». Она мало знала о смерти, но понимала, что ему необходимо погоревать, оплакать утрату. Нельзя все время подавлять свои чувства, иначе в один прекрасный день произойдет термоядерный взрыв вселенского масштаба.

Но это была не ее вечеринка, и она не могла заставить его плакать по своему желанию. Все, что она могла, – просто быть здесь, предложить ему безусловную поддержку.

– Мы выросли в трущобах Глазго. – Голос Ноя сел, акцент стал более явственным.