«Опытный бригадир. Толковый старик. Как допустил такие потери?» — сокрушался молодой заведующий оленефермой. Он надеялся на него. «Не зря дожил Кунин до седых волос, — думал Аркадий, — найдет оленей». Ему хотелось верить этому человеку. И он верил.

Николаев долго говорил о неподготовленности молодого специалиста, о его излишней горячности.

— От ошибок никто не застрахован, возможно, с выдвижением Кириллова на эту должность мы поспешили. Но это другой вопрос, который пока не ставится на повестку дня, — продолжил он свою мысль, сделав нажим на слово «пока», потом величественно, словно государственный деятель, изрек: — В то время, когда мы все решаем продовольственные вопросы, кое-кто хочет спрятаться за спину других. Главное теперь — отыскать, хоть под землей, утерянных оленей. Вот какая задача стоит перед Аркадием Семеновичем. Мы не можем допустить, чтобы государственный план был сорван.

Простые пастухи по-своему рассуждали о пропавших оленях, о Кириллове.

— Волков развелось, — говорили одни.

— А борьбы с ними нет, — тут же подхватывали другие. — Легко сказать: «обязаны сохранить плановое поголовье…»

— О чем только наше начальство думает? Непонятно, — покачивали головой третьи.

— Как бы там ни было, а волки за такой короткий срок не могут задрать столько оленей, — засомневался кто-то.

— Волк есть волк. От него всего можно ждать.

— Тогда где останки? Где кости? Нашли?

— Нет, не нашли.

— Вот видите… Что тут валить на волков…

— А ты, между нами говоря, как думаешь? — обратился Кириллов к тихо сидящему Кунину. Тот молча курил и думал о чем-то своем. Казалось, он даже не расслышал вопроса. Только когда Аркадий повторил, он сказал:

— Пропал третьяк серой масти. Крупный такой, дюже драчливый. Я на него думаю. Он, наверно, отколол часть стада, особенно важенок, и загнал их в распадок какой-нибудь. Снег накрыл все следы.

— Резонно, Василий Петрович.

— Слушай, Василий, в ваших краях есть снежные бараны? — спросил вдруг Романов. Никто не заметил, когда он зашел в кабинет управляющего.

— Ходят стадами. Куда ни кинешь взгляд, везде они, — простодушно ответил бригадир.

— Смотри у меня, — Романов пригрозил Кунину пальцем.

— Ты зря это, Степан Николаевич.

— Натворил бед, так отвечай. Даю двадцать дней. Оленей нужно найти! — С этими словами председатель сельсовета шагнул к выходу, искоса поглядев на Кириллова.

3

Однорогая любила приходить сюда, на эти скалы, в начале лета, когда зеленели первые нежные травы на горных лугах. После долгой зимы с пронизывающими ветрами, от которых не защищает даже густой мех, после гололедицы и голода эти первые теплые дни лета и эта первая зелень кружили снежным баранам головы. Они спускались со снежных круч, набрасывались на зеленые травы и будто пьянели от их аромата. Казалось, в них скрыта волшебная сила, способная поставить на ноги даже безнадежно больных, ослабевших животных. Бараны, отощавшие за зиму, вновь обретали прежнюю силу, мутность в глазах исчезала, не было слабой дрожи в точеных ногах. Они чувствовали, как наливались и крепли тела, становились на редкость подвижными, в каждом их движении улавливалась упругость и грациозность. Но чем виднее делались они внешне, тем больше росло в них чувство осторожности, боязни за свою жизнь. Как будто они знали цену своей красоте.

Однорогая самка, сильная и крупная, во всем была первой. Первой появлялась на гребне хребта и зорко осматривала пологие горы. Стояла долго, чутко ловила едва различимое журчание горной реки, скользила цепким взором по серым морщинам далеких и близких скал. В это время стадо ее замирало в отдалении и напряженно следило за ней. Однорогая медленно опускала аккуратную головку и начинала пощипывать траву. Это был своеобразный сигнал о том, что опасности нет. Уямканы приближались к ней и с любопытством глядели по сторонам. Их зоркие глазки видели все: не крадется ли длинной тенью волк, не ползет ли серым призраком рысь, не притаился ли где двуногий. То одна, то другая важенка резко вскидывают головки и замирают на миг…

Но прежде чем перевалить за другой хребет, Однорогая пропускала вперед всех остальных, а сама оставалась на высоте, как часовой. Потом тихо и величественно уходила за горизонт. Неопытный охотник как раз тут и попадал впросак. Думая, что уямканы ничего не заметили, он тут же выскакивал из укрытия, откуда нетерпеливо наблюдал за стадом, обуреваемый ненасытным желанием и азартом. Но Однорогая, только что скрывшаяся за горизонт, вновь, будто из-под земли, вырастала на горной вершине. Обнаружив опасность, она догоняла своих, снова занимала привычное место вожака и быстро уводила стадо по каменистым тропам в недоступные скалы. Инстинкт подсказывал ей, что опасность не должна оставаться сзади. Вот почему она возвращалась.

Опытный охотник всегда знает, когда и на какой тропе появятся уямканы, опытный охотник знает их излюбленные места.

Нынешней осенью Однорогая привела свое стадо в верховья реки.

4

Над поселком повис густой молочный туман. На улице сильный мороз, какой обычно стоит в этих краях в начале декабря. Окна в домах заиндевели, хотя усиленно топятся печи. На стеклах за ночь появилось множество причудливых узоров, рисунков, картин. Это постарался мороз. Если внимательно приглядеться, то можно увидеть и портрет самого Деда Мороза, с белой окладистой бородой, с лохматыми, вразлет, бровями, и оленей, скачущих неизвестно куда, и горную гряду, и речки, вдоль которых застыли заснеженные деревья. А кто невнимателен, тот, конечно, не увидит этого чуда.

Поселок как будто еще не проснулся. На узких улицах не видать ни души. Голосистые поселковые псы и те молчат, не надрываются в неистовом лае. Спят, наверное, свернувшись в клубок и сунув морды под хвост.

Но мохнатые клубы дыма, что валят из печных труб, говорят о том, что люди все же давно на ногах, просто не торопятся выходить на мороз. Пройдет час-другой, и к девяти утра поселок наконец оживет, люди заспешат на работу, побегут в школу ребятишки, закинув ранцы за спину.

Но вот, разрывая морозный воздух, нарушая сонную тишину, что-то загрохотало. «Техники вышли. Застыла, наверно, за ночь машина. Греют», — подумал Аркадий Кириллов, прислушиваясь к шуму вертолетных двигателей.

— Что это? — спросила жена.

— Не узнаешь?

— Ах да, забыла. Решила, что завели бульдозер.

— Вертолет готовят, — Аркадий тяжело вздохнул.

— Они уже улетают? — насторожилась Ида. — В какое стадо?

— Стада наши их больше не интересуют. Домой летят.

— Как домой? А олени? — Ида испуганно взглянула на мужа.

— Облет, говорят, закончили, пора улетать.

— В Якутск? — она, словно не поверив, снова переспросила его.

— Не в Москву же, — раздраженно буркнул Аркадий.

— А олени? — Ида заметила неожиданную резкость мужа. «Устал, вот и нервничает», — подумала она. Муж ничего не ответил.

Вертолет все