– Точно, – заметила она. – С девяти лет. Так что, думаю, я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Я знаю тебя даже лучше, чем Питер. И я искренне верю, что это происшествие станет в конце концов самым лучшим из того, что происходило с тобой в жизни.

– Как это? – прохрипела я.

– То, что не убивает человека, делает его сильнее, – объяснила Лили. Она протянула руку, сжала мою ладонь и ободряюще улыбнулась. – Это укрепит тебя, Фейт. Это поможет тебе наконец-то вырваться из твоей провинциальной скорлупы и стать сильной, независимой женщиной. Между прочим, я заглянула в «Харви Никс» и купила тебе аметистовые бусы, они наделяют силой и придадут тебе мужества.

– О, спасибо.

– И еще я позвонила «Самаритянам».

– Ты сделала это?

– Я позвонила «Самаритянам» вчера вечером и сделала вид, будто бы я – это ты. Но не беспокойся, – заверила она, увидев мое испуганное лицо. – Я не назвала им твоего имени – просто сказала, будто мой муж признался, что у него роман, и стала говорить об испытываемых чувствах боли, унижения, страха и т. д. и т. д. И они стали нести всякий вздор о советах, медитации, примирении и прочую пустую болтовню, но всякий знает, что это пустая потеря времени.

– Разве? – чуть слышно спросила я.

– Да, конечно. Потому что неверность невозможно исправить. Это непоправимое зло. Ты можешь попытаться соединить вместе и склеить куски своего брака, но трещины все равно будут видны.

– Все в порядке, дамы?

Это вернулась врач-физиотерапевт, и мы сменили тему разговора. Она взяла у нас одеяла, потом мы смыли зеленую слизь. Я уже одевалась, когда Лили вдруг сказала:

– Пожалуй, мне нужно почистить кишечник. А ты, Фейт?

– Что?

– Промывание кишечника, – объяснила она. – Хочешь?

– Нет, спасибо, – отказалась я.

Мысль о подобной экзекуции казалась мне просто невыносимой.

– А я верю в эту процедуру, – радостно заявила она. – Мне нравится быть чистой и изнутри, и снаружи. Если это было хорошо для древних египтян, значит, хорошо и для меня. Дай мне сорок пять минут, а потом пойдем пообедаем.

Я сидела в приемной, пытаясь отвлечься от мыслей о Лили, лежащей на столе со шлангом в заднице, и стараясь не вслушиваться в голоса, доносившиеся из-за двери.

– О-о, мисс Джейго, – услышала я фразу физиотерапевта, – вам следует лучше прожевывать пищу – я только что видела, как проскочила оливка!

Чтобы как-то отвлечься и не рисовать в воображении содержимое прямой кишки Лили, я стала просматривать журналы, которые словно колода карт лежали на низком стеклянном столике. Здесь были «Я сама», «Татлер», «Мари Клэр», а также издания попроще. Честно говоря, я предпочитаю более демократичные журналы. Манекенщицы там не так угнетающе великолепны, к тому же там больше конкурсов. Так что я просмотрела «Вуманз оун» и «Вуманз уикли», затем взяла «Беллу» и «Бест», а потом мой взгляд упал на обложку журнала «Чат», и я затаила дыхание. Пристально смотрела я на провокационный заголовок и прислушивалась к тихому голоску, нашептывающему мне на ухо. Затем почти непроизвольно я протянула руку и взяла журнал. Заголовок призывал: «ВЫИГРАЙ РАЗВОД!»

Когда ты вступаешь в брак, то говоришь «да», зная, что делаешь. Теперь же я постоянно ловила себя на том, что все время твердила «что мне делать?». Я повторяла эти слова снова и снова, как заклинание, в надежде, что на меня снизойдет озарение.

– Не делай ничего, – дружески посоветовала Карен, наш семейный юрист. Она сидела в своем офисе и что-то строчила в блокноте, пока я печально рассказывала ей свою историю. – Мой совет – абсолютно ничего не делать, – снова сказала она.

– Ничего? – переспросила я.

– Ничего, – подтвердила она. – Прошло еще немного времени, чтобы подумать.

– Но это так больно, – сказала я, дотронувшись левой рукой до груди. – Словно у меня открытая рана. Здесь. Прямо здесь. Боже мой, Карен, такая боль.

– Тем больше оснований подождать.

– Я ничего не могу делать, у меня все валится из рук, – прохрипела я. – Единственное, что я знаю, произошло что-то слишком серьезное.

– Да, неверность – это очень серьезно, – согласилась она, протягивая мне бумажный носовой платок. – Так что ты должна немного подождать, пока пройдет эмоциональный шок, а потом уже решиться на какие-то действия.

– Я ощущаю такую злость, – сказала я. – Такое унижение.

– Ты почувствуешь еще большую злость, еще большее унижение, если решишься идти до конца и развестись. Развод – это ужасно, – просто объяснила она. – Это чрезвычайно болезненная, унизительная, неприятная и дорогостоящая процедура. Для некоторых это оборачивается эмоциональной и финансовой катастрофой, от которой они никогда не могут оправиться. Со времени признания Питера прошло всего две недели. Тебе следует дать себе побольше времени.

– Я просто не знаю, смогу ли… быть с Питером снова, – прорыдала я. – Мысль о том, что он спал с другой женщиной, невыносима для меня. У меня такое ощущение, будто все мое будущее разбилось вдребезги.

– Фейт, – мягко сказала Карен. – Ты пока не знаешь, что ожидает тебя в будущем. Так что я еще раз повторю то, что постоянно твержу всем своим клиентам, – не предпринимай необдуманных шагов. Особенно если есть дети. И если после долгих и основательных раздумий ты все же решишься дойти до конца, тогда можешь начинать судебное дело, – продолжала она. – Но ты должна быть абсолютно уверена, что действительно этого хочешь, – с серьезным видом добавила она, – а не используешь развод для того, чтобы наказать Питера. Потому что стоит колесам закрутиться, Фейт, и будет очень трудно повернуть назад. Так что, пожалуйста, подожди, – повторила она, когда я уже встала, собираясь уйти.

– Хорошо, – вздохнула я. – Подожду.

Я вышла на улицу и отвязала Грэма, сидевшего там с несчастным видом в надежде выпросить у прохожих что-нибудь вкусное. Но, увидев меня, он взволнованно вскочил и радостно залаял. Я видела, что не только хвост, но весь зад Грэма вилял от восторга, и это немного подняло мне настроение.

– Привет, дорогой, – сказала я. – Скучал по мне?

– Гав!

– Ты меня любишь, правда?

– Гав!

Пока мы шли домой под ярким весенним солнцем и Грэм подпрыгивал рядом, я напряженно обдумывала слова Карен. Перед моим мысленным взором один за другим проходили все годы моего замужества, я вспоминала, какими мы с Питером были счастливыми. И я подумала, что все это теперь в прошлом и какой это может обернуться трагедией. Я вдруг представила, как мы с детьми стоим на тротуаре около дома со всеми чемоданами и сумками. «Развод может стать катастрофой, – предостерегала Карен. – Эмоциональной и финансовой… никогда полностью не оправиться… очень, очень трудно повернуть назад». При мысли об этом я содрогнулась.