Не дожидаясь ответа Морган, он двинулся по коридору и повернул за угол. Злобно фыркнув, Морган приоткрыла дверь. В комнате, которую они делили с Маргарет Говард, царил полумрак. Маргарет спала. Морган быстро сбросила камзол Френсиса и спрятала его в шкаф, натянула ночную рубашку и решила лечь и притвориться спящей. Но потом села за туалетный столик, решив сказать Маргарет, что рано проснулась.

Но шорох, видимо, все же разбудил Маргарет, которая повернулась на бок и тихо вскрикнула сквозь сон:

– Нет, не надо, я не могу… ты такой грубый!

И снова перевернувшись на спину, Маргарет тихо засопела. Ее восклицание пробудило воспоминания самой Морган. Тут она заметила ссадины на запястьях Маргарет и вспомнила, как Френсис говорил, что вышел в сад прошлой ночью на свидание с некой леди, но оказался слишком груб с ней…

Морган с трудом сдержалась, чтобы не швырнуть баночку с кремом в стену. Френсис Синклер со всеми женщинами обращался как со шлюхами. Но с любовью говорил о жене и детях, опасался любого скандала, связанного с именем Синклеров, молитвенно преклонял колени в церкви. Однако это не мешало ему насиловать первую встречную женщину. «Он изнасиловал меня дважды, – злобно подумала Морган, – не только против моей воли, но и самым грязным, диким способом, какой можно вообразить!» Более отважная женщина убила бы его или хотя бы попыталась это сделать. Морган не могла понять, что ее приводит в большую ярость – поступки Френсиса или ее неспособность остановить его. Она посмотрела на свое отражение в зеркале: для человека, который идет своим собственным путем, чтобы обрести подлинную любовь, Морган выглядела слишком мрачно. План соблазнения короля пришлось отменить по вине Френсиса; план разорвать помолвку с Джеймсом Синклером и выйти замуж за Шона благополучно провалился; ее идеалы романтической любви, которая одна может служить основанием для интимной связи между мужчиной и женщиной, вдребезги разбиты Френсисом. Похоже, Френсису Синклеру удается вмешиваться в ее судьбу даже более успешно, чем проклятому дядюшке Томасу Кромвелю.

Маргарет Говард вновь вскрикнула во сне. Губы Морган сжались в узенькую полоску. Френсис Синклер, Джеймс Синклер, Томас Кромвель и все прочие, стоящие на ее пути, не смогут победить, поклялась Морган. Возможно, им удалось выиграть несколько очков, но окончательную победу в этой игре одержит она.

Спокойно и неторопливо текли дни в Фокс-Холле. Родители были счастливы тем, что Морган дома, и вполне удовлетворены ее объяснениями. Она заявила, что приехала надолго, прежде чем отбыть на север к будущему мужу.

Пасха в этом году пришлась на середину апреля. День выдался пасмурным. Как Морган ни пыталась обратить свое сердце к возвышенному, почувствовать радость Воскресения Господня, печаль ее не оставляла. Считанные дни оставались до отъезда.

От Шона не было никаких вестей, ни намека на то, что он тоскует и ждет ее, и Морган подумала, уж не дошли ли до него слухи насчет ее флирта с королем. Морган тоже не писала ему из опасения, что письмо может быть перехвачено шпионами Кромвеля. Тем не менее, надежда не покинула ее окончательно. Она даже обдумывала планы совместного побега, возможно, при помощи Тома Сеймура, на континент.

О предстоящей свадьбе Морган в Фокс-Холле говорили редко. Родители понимали необходимость союза их дочери с Джеймсом Синклером, но слишком любили ее, чтобы заострять внимание на этом предмете. Разговоры велись в основном на привычные темы: местные новости, погода, хозяйство, цены на рынке в Эйлсбери. Для Тоддов продолжалась все та же неспешная провинциальная жизнь в комфорте и относительной безопасности.

Нэн изо всех сил старалась скрыть свое нетерпение по поводу предстоящей поездки в Лондон. Частенько затевала разговор на эту тему, но обрывала себя на полуслове. Морган притворялась, будто ничего не замечает. Но как-то, в первый по-настоящему весенний день, девушки сидели на лужайке перед домом, и тут Нэн подняла глаза к небу и вздохнула:

– Наконец-то потеплело. Взгляни, кто-то скачет по дороге. Может, посланец с новостями из Лондона.

Морган подумала, что это гонец от Томаса Кромвеля.

Нэн вскочила, Морган не двинулась с места.

– Ну же, Морган, пойдем посмотрим, кто это. Так давно не было никаких гостей.

– Меня это вполне устраивало. Я с удовольствием посижу здесь.

Земля была еще слегка влажной. Неужели прошел всего год с тех пор, как она впервые покинула Фокс-Холл? Трудно поверить. Столько всего произошло за это время!

Морган наблюдала за Нэн, которая уже добежала до обочины дороги. Всадник придержал поводья и махнул рукой Нэн. Морган присмотрелась к нему и, не веря своим глазам, вскочила. Подхватив юбки, она помчалась ему навстречу.

– Шон! Шон! – закричала Морган.

Он спешился и побежал к ней. Заключив друг друга в объятия, они какое-то время молчали, не в силах вымолвить хоть слово от нахлынувших чувств.

– Не могу поверить, что ты здесь, – наконец проговорила Морган, обнимая ладонями его лицо. – Я думала, ты забыл обо мне!

Шон улыбнулся:

– Я пытался, но тщетно. Я ужасно сердился, поскольку ты уехала, не предупредив, не сказав ни слова. Но я не осмеливался написать. И вот решил приехать.

Морган прижалась к нему еще теснее:

– О, Шон, дорогой, ты не представляешь, как я счастлива, что ты здесь!

Нэн переминалась с ноги на ногу неподалеку, но не могла найти благовидного предлога, чтобы удалиться и не мешать влюбленным. Тут она бросила взгляд на коня Шона и крикнула:

– Шон, твоего скакуна надо напоить!

Шон выпустил Морган из объятий и обернулся.

– Ты права, – рассмеялся он, неожиданно смутившись. – Бедняга Терло! Последние несколько миль я скакал во весь опор. Пойдем, напоим его. Надеюсь, твои родители не будут слишком огорчены моим приездом? – обратился он к Морган.

Она взяла его за руку:

– Конечно, нет! Они будут очень рады. Вот увидишь.

Однако приезд Шона явно не вызвал бурной радости в Фокс-Холле. Хотя родители были исключительно вежливы и изо всех сил старались скрыть свои чувства, Морган сразу же почувствовала, что их встревожил визит ирландца. Поэтому при всем гостеприимстве леди Элис и сэра Эдмунда атмосфера оставалась напряженной.

После короткого обеда Морган улучила минутку, чтобы остаться наедине с отцом, и они прошли в библиотеку.

– Что-то не так, папа? Что ужасного в том, что Шон приехал?

Сэр Эдмунд откинулся в кресле, не в силах выдержать взгляд дочери.

– В юности любовь часто не замечает препятствий. Но то, что казалось правильным раньше, сейчас существенно изменилось. Подумай, Морган, что произойдет, если Кромвель узнает, что Шон здесь.

Морган закусила губу.