Ирбис тут же схватил одеяло, которое эта дурочка бросила прямо на пол, и аккуратно расстелил его у костра, что с каждой секундой разгорался все сильнее и сильнее. И сразу же положил заледеневшую девушку на импровизированное ложе. Сам сел рядом, вздрогнув от резкого контраста — жар огня и холод одеяла. Нужно было достать стрелу и обработать рану. Ведьме он точно помочь не сможет, если истечет кровью.

Весь процесс занял от силы пару минут, но было больно так, что он некоторое время весьма долго и витиевато ругался. Хорошо, что девушка была без сознания и не слышала столь пламенную речь. Нужные мази нашлись в ее сумке. Снежный определил их по весьма специфическому запаху (тут-то и пригодился его хищный нюх). Быстро смазал раны мазью и перевязал куском тряпки, что нашел там же. Теперь стоило заняться девушкой.

Вновь взглянув на ее спокойное и даже умиротворенное лицо, Ирбис опять выругался. Ее синюшно-белая кожа на фоне черных волос, что уже покрылись тоненьким слоем инея, смотрелась ужасающе. Словно сама Богиня Смерти уже наложила отпечаток на ее тело.

Костер не помогал, Он даже не смог растопить снежинки на ее впалых щеках. Девушка медленно замерзала изнутри, и все его ухищрения были напрасны.

В голове мухой зудела мысль о передаче энергии. Если бы он был магом, то легко мог бы через поцелуй передать ей часть своей силы, да хоть всю без остатка, но Снежный перестал быть колдуном более двадцати лет назад. А Миа уже почти перешла грань этого мира и взять самостоятельно ничего не могла.

Но если попытаться? Просто попытаться… А вдруг получится?

Быстрый взгляд на обескровленные синие губы, и он аккуратно прикоснулся к ним. Все равно что целовать кусок льда. Но Ирбис отказывался сдаваться, лаская и согревая дыханием, слизывая языком капельки влаги, и внутренне просто кричал: «Возьми ее, возьми мою силу».

И ничего. Миа его не слышала.

— Ты не умрешь, — рыкнул он и принялся сдирать с нее одежду — тонкую рубашку, штаны, что она совсем недавно одолжила у Криса.

До тех пор, пока ведьма не предстала перед ним абсолютно нагая.

«Красивая», — отметил он, не в силах удержаться от того, чтобы не пройтись взглядом по ее телу. Даже несмотря на то, что времени не было и надо было спешить, Ирбис не мог не отметить каждую деталь. Тонкая талия, округлые бедра, длинные ноги и высокая грудь с манящими розовыми вершинками… Блики огня красиво мерцали и переливались на мелких кусочках льда, что покрывал большую часть ее тела. Еще немного — и Миа просто превратится в ледяную статую.

— Ты будешь жить, ведьма! — шепнул он, в одно мгновение меняя положение и нависая над ней на вытянутых руках.

Вгляделся в лицо, после чего накрыл ее тело своим.

Первое прикосновение кожи выбило у него воздух из легких. Ему стоило огромных трудов сдержаться и не отпрянуть от нее. Какая же она холодная. Закусив губы, он пытался сосредоточиться на собственном дыхании.

Но шло время, а холод все не уходил.

Снежный в какой-то момент стал осознавать, что, вполне возможно, тепла его тела не хватит. Слишком много Миа отдала сырой магии. Его самого уже трясло от холода.

Но перевертыш все равно не мог смириться с ее гибелью.

— Нельзя согреть снаружи, будем греть изнутри! — выдавил он, быстро приподнимаясь.

И пусть после Миа убьет его, назовет насильником и извращенцем. Пусть спустит на него потом своих зверюшек. Ирбис действительно готов был принять любое наказание. Но она будет жить.

Снежный осторожно провел подушечками пальцев по ее бедру, очертил узор на впалом животе, затем зигзаг вокруг груди, обвел линию ключицы и замер на шее.

Красивая и такая бесчувственная…

— Ну же, Миа, ты же не такая… — шепнул он ей на ушко. — Ты горячая и страстная… Как глоток весеннего воздуха — обжигаешь и манишь своим теплом… Ответь же мне… Ответь…

Ничего. Все то же холодное тело и слабое биение сердца. Девушка не отреагировала ни на его прикосновения, ни на слова — вообще ни на что. От бессилия он едва сдержался, чтобы не заорать. Что же делать? Как быть?

Наверное, надо увеличить натиск.

Сказано — сделано.

Ирбис вновь наклонился к ее лицу и осторожно коснулся губ. Не впивался в страстном болезненном поцелуе, а именно касался, мягко и очень нежно. Сначала в один уголок рта, затем в другой. Быстрые и легкие поцелуи в щеки, в нос, лоб и снова в губы…

— Миа… Миа… Девочка-солнце… — шептал он, согревая ее дыханием. — Не бросай нас, ты еще нужна своему сыну Киану. Ну же, красавица, борись… Ты же сильная… Ты сможешь…

Сначала этот поцелуй был целомудренным, лишь прикосновение сухих губ, но в какой-то миг все изменилось. Он внезапно вспомнил, как эти самые мягкие, теплые уста прижимались к его, как ведьма неумело отвечала на его ласки.

— Миа, ведьмочка, ну же, ответь мне… Хочешь, расскажу тебе, какая ты?.. Какая нежная у тебя кожа… Какие мягкие губы, — шептал он в перерывах между поцелуями.

Барс не увидел, а скорее почувствовал, как она стала потихоньку оттаивать. Исчез леденящий кожу мороз, тело девушки стало более мягким на ощупь. Получилось! Он все делает верно!

Огонь вспыхнул в крови, и суровая необходимость неожиданно стала чем-то большим. Перевертыш уже не пытался отследить реакцию Миа на свои прикосновения. Просто целовал, наслаждаясь вкусом ее оттаявших губ. Руки нежно и собственнически скользили по девичьему телу, не останавливаясь ни на мгновение. Снежному стало просто жизненно необходимо прочувствовать ее всю от начала и до конца. Закрепить и сделать своей.

— Хочешь услышать, как сильно я хочу тебя?.. Мечтаю почувствовать твои прикосновения… ощутить отклик тела! — льда больше не было, лишь капельки влаги, совсем крохотные, что он быстро стирал своими ладонями, лаская ее хрупкое тело. — Если бы ты знала, что сводишь меня с ума…

Но и этого ему казалось мало.

Перевертыш сжимал ее грудь, ласкал губами крохотную темно-розовую бусинку, слегка покусывал чувствительную кожу на шее в том месте, где все сильнее и отчетливее билась жилка, и тут же зализывал, совершенно теряя связь с действительностью.

И она дрогнула…

Едва заметная дрожь прошла по телу, и тихий вздох-стон, который мужчина поймал губами, усиливая натиск.

Триумф исчез в водовороте истинной страсти, где не было победителей и проигравших.

Это давно уже перестало быть операцией по спасению, став чем-то гораздо большим. Теперь, когда Миа отвечала на его прикосновения, все стало совершенно иначе. Ему нравилось покрывать поцелуями ее лицо. Нравилось вдыхать головокружительный аромат ее тела, так не похожий на другие, гладить нежную кожу и чувствовать отдачу. С каким-то первобытным и хищным восторгом осознавал, что ведьма так же, как и он, горит в этом чувственном наслаждении, плавясь в его руках, как воск.