двери, и я замерла на пороге, заметив в глубине комнаты разобранную кровать на возвышении. Кажется, я горела. Жаром ошпарило уши, до колкости; лизнуло шею. И сейчас казалось, что лучше бы в этот миг я оказалась наедине со стариком. Отстранилась, перетерпела. Это бы было понятнее. Но человек, ставший моим мужем, волновал меня вопреки желанию. Внутри бурлило и замирало. Я боялась как огня его прикосновений, но одновременно ждала их.

Я сделала пару шагов вглубь комнаты, заметила маленький накрытый стол у окна. И похолодела, понимая, что не смогу остаться в одиночестве, чтобы спрятать чип. Хотя бы избавиться от него. Захлестывала паника. Я едва шевелила губами:

— Могу я привести себя в порядок? Лишь пару минут…

Горячие руки легли на плечи, будто пригвождали меня к полу. Серьга Рэя свесилась с моего плеча и холодила кожу до мурашек. Как цепь. Если он не позволит — я пропала.

— Это так необходимо?

— Думаю, да…

Его дыхание обжигало ухо, он прижал меня к себе спиной, одной рукой крепко удерживая за талию. Пальцы другой руки чертили круги на груди. Вдруг нырнули в корсаж, и я не успела опомниться, как увидела в его руке пластинку адресного чипа.

— Полагаю, теперь надобности нет?

Меня сковало. Одновременно морозило и обдавало жаром. Наверное, я должна бы как-то оправдаться, солгать, но губы не слушались. Я просто стояла истуканом. Его дыхание вновь коснулось моего уха, и я вздрогнула всем телом, слыша вползающий шепот:

— Сделай так, чтобы я об этом забыл. Ужин подождет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

31

Я дрожала. Или мне так казалось от неуемного бурления в венах. Сама не знала, что в эту минуту волновало меня больше: его осведомленность или то, что вот-вот произойдет. Я все понимала, где-то там, в глубине сознания. Мама не скрывала от меня, что бывает между мужчиной и женщиной. Она говорила, что если повезет — это химия. И если она есть, то появляется едва ли не с первого взгляда, вопреки разуму, желанию. Вопреки всему. Кажется, я понимала, что она имела в виду. Поняла еще там, на Форсе, но не хотела признавать. Тогда я еще не знала, ничего не знала. Казалось бы, что может быть лучше — теперь он мой муж, но я не могла отделаться от мысли, что меня обманули. Украли что-то, что я считала своим.

Его пальцы легко оглаживали мою шею, а я глохла от биения сердца в ушах, вслушивалась в собственное прерывистое дыхание и не могла его выровнять. Каждое касание обжигало меня, будто впрыскивало под кожу парализующий яд. Даже сознание помутилось, пошатнулось. В висках теплело. Я с трудом понимала, где я и что со мной происходит. Будто что-то неведомое управляло мной, и от бессилия хотелось плакать.

Горячие губы коснулись шеи, и я вздрогнула всем телом, не сдержала вздоха. Ноги сделались ватными. Если бы не руки, крепко обнимающие меня, я бы рухнула на пол.

Рэй шумно втянул носом воздух у моего виска, и я почувствовала, как слабеет прическа. Он вытаскивал зажимы и швырял тут же, на пол. Они падали на камень с тонким металлическим звоном, и от каждого этого звука я снова и снова вздрагивала. Его пальцы зарылись в мои волосы:

— Мне нравится, как ты пахнешь.

Шепот пробирал до мурашек, и что-то туго скрутилось в животе, отдаваясь в бедра томительной, почти болезненной пульсацией. А я задыхалась от бессилия. Казалось, мной управлял кто-то другой, незнакомый. Я не могла до такой степени не знать себя. Или он слишком хорошо понимал, что делал. Сколько у него было женщин? Скольких он касался точно так же? Я почувствовала, что заливаюсь краской от этих мыслей. Я не хочу это знать — мне все равно. Мне все равно! Я хочу, чтобы все это закончилось, как можно быстрее, и он ушел, оставив меня сгорать от стыда.

Я с ужасом понимала, что слабеет корсаж, и пробирала паника. Я дернулась, в желании придержать сползающие с плеч рукава, но Рэй поймал мои руки:

— Это мое право. Ты моя. И я вправе делать то, что позволено мужу. Ты не можешь мне мешать.

Не знаю, откуда у меня взялись силы пошевелить губами:

— Я не рабыня.

Он прикусил мое ухо:

— Ты лучше. Но жена должна быть покорной. Исполнять любые желания своего мужа. Мои желания… Сейчас я хочу видеть тебя голой. И ты должна быть голой всегда, когда я этого хочу.

— А если я не хочу?

Он не ответил ничего.

Я была рада, что Рэй стоял за спиной, и я не видела его лица, его глаз. В горле пересохло, каждый вздох будто обдирал слизистую. Платье просто соскальзывало с меня под тяжестью кристаллов, кожу обдало прохладой комнаты, и соски съежились до боли. Следом обожгла твердая раскаленная ладонь, по-хозяйски обхватила грудь. Он сжал сосок между пальцев, и я выгнулась от неожиданной томительной боли, волнами расходящейся по телу. Его дыхание учащалось, тяжелело.

Рука прошлась по животу, спускалась ниже. Я инстинктивно хотела присесть, сжаться, но он лишь сильнее перехватил мои запястья, удерживая одной рукой, прижимая. Я зажмурилась, когда он коснулся внизу, дернулась, пыталась скрестить ноги, но это было жалкой попыткой. Он медленно надавил, и я невольно запрокинула голову, ловя легкий сладкий спазм. Еще и еще.

Рэй прикусил мою мочку:

— Ты совершенно мокрая. Ты хочешь меня. Значит, ты врешь. Врешь собственному мужу.

Я молчала — мне нечего было ответить. Лишь чувствовала, как меня шпарит кипятком от стыда. Я сама не понимала, чего хотела.

Я охнула, когда он подхватил меня на руки и уложил на кровать, на прохладные простыни, пахнущие духами. Навис, занавесив длинными черными волосами. Я, наконец, увидела его лицо в желтых отсветах лаанского светильника. Напряженное, с мутными глазами под прищуром. Он был полностью одет, даже галстук все еще был сколот драгоценной булавкой. Аметисты. Кругом аметисты. Цвет его глаз. Его серьга лежала на моей обнаженной груди, свернувшись тонкой искристой змейкой. Казалась сейчас неподъемным гнетом, который прижимал меня к постели, утяжелял дыхание. Рэй просто смотрел на меня, опираясь на вытянутую руку, а я чувствовала себя, как никогда, беззащитной, уязвимой, слабой. Я принадлежала ему, и это осознание наполняло меня одновременно и обреченным спокойствием, и необъяснимым возмущением. Все должно быть не так. Ах, если бы все было не так! Без приказа Императора, без жирного Марка Мателлина. Если бы это