Он склонился, касаясь губами моих губ, и я инстинктивно разжала зубы, позволяя горячему языку скользнуть в мой рот. Замерла на несколько мгновений, прислушиваясь к странным незнакомым ощущениям. Я будто проваливалась в теплую пустоту. Чувствовала пальцы, шарящие по моему обнаженному телу, и выгибалась навстречу касаниям, словно выпрашивала ласки. Зажмурилась до рези в глазах. Пусть сейчас будет так. Я позволю себе забыться. На один-единственный раз… на первый раз.

Когда я открыла глаза, губы Рэя уже шарили по моему телу, а сам он был по пояс обнажен. Он приподнялся на руках, а я невольно уставилась на полукружие изумительного коричневого рисунка на контрастном рельефе выступающих мышц,  пересекающего слева ребра и грудь. Другая половина захлестывала спину. Дракон Теналов — свернувшийся клубком. Знак высокого дома. Никогда бы не подумала, что увижу его. Я вдруг осознала, что я крошечная пылинка, возомнившая, что сможет бороться со шквальным ветром. Госпожа де Во дала мне надежду, но разве жена главы высокого дома может понять, что я чувствую, чего боюсь?

Он оглаживал мои бедра, а я с ужасом понимала, что вот-вот все случится. В голове молниеносно пронеслось все, когда-либо услышанное, все, по секрету пересказанное Индат. И единственное, что я вынесла из этих рассказов — это боль и кровь. Я постаралась гнать эти мысли, но они облепили меня, как паутина. Я сжалась, напряглась. Смотрела в потолок, на замысловатую роспись в фестонах. Почувствовала губы на губах:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Смотри на меня.

Я не посмела ослушаться. Посмотрела в потемневшие чернильные глаза.

— Будет больно — кричи.

Я не шелохнулась. Меня будто парализовало. Я вся превратилась в ожидание боли, не могла оторваться от его лица. Одновременно хотелось просить, чтобы это было поскорее и умолять об отсрочке.

Было больно. И это была совершенно незнакомая боль. Я будто пришла в себя, пыталась отстраниться, но Рэй придавил меня всем телом, удерживал за плечи. Я не кричала. Открыла рот на судорожном вдохе и запрокинула голову. Теперь я хотела только одного — чтобы эта распирающая боль утихла. И она утихала, пока он не двигался, но после вернулась. К счастью, не такой острой, смешивалась с разливающейся по телу томительной волной.

Я видела над собой красивое склоненное лицо с водопадом волос, слушала его тяжелое дыхание. Позже мы просто молча лежали рядом взмокшие и усталые. Он обхватил меня рукой, словно тисками. Будто собственную вещь. Я слышала, как бьется его сердце.

Рэй коснулся моих волос:

— Надеюсь, ты оценила мою деликатность. Хотелось несколько иного, но я щадил тебя. Не думай, что так будет всегда.

Меня будто уронили в холодную воду. Чего он опять ждал? Благодарности? Кажется, я уже ничего не исправлю.

— Я благодарна вам, — я сжалась, понимая, что вот-вот подступят слезы. Не хочу, чтобы он их видел.

Его рука взметнулась, и я заметила в пальцах неизвестно откуда взявшийся чип. Он проследил мой взгляд:

— Увижу еще раз — разговор будет другим. Он тебе не понравится.

32

Я не помнила, как ушел мой муж. Будто был — и растворился в отсветах светильников, как морок, как тень, изгнанная лучом. И лишь ломота в теле напоминала о том, что все это мне не привиделось. Накатила такая слабость, что я была не в силах пошевелиться. Даже на слезы не было сил. Но в голове, как рой злых насекомых, проносилась круговерть ощущений и образов. Я постоянно видела склоненное надо мной лицо, слышала голос, способный лишь приказывать. Он не сказал мне ни одного доброго слова. Все, что он говорил, лишь утверждало его власть надо мной. Он спрашивал тогда, сколько я стою, как шлюха… но его унизили, обязав жениться на мне — наивно это не понимать. Несоразмерная цена. И я стану мишенью для его злости.

Казалось, теперь я имела еще меньше, чем раньше. Раньше я могла мечтать. Теперь даже мечтать мне оставалось лишь о том, чтобы он видел во мне жену, а не девку, не рабыню. Но кто я, если меня прятали от глаз, запирали? Если бы не разговор с Императором, я бы теперь сочла, что и брака не существует, что все это злой фарс. Наверняка он станет приходить ночами. Появляться из ниоткуда, как демон, и исчезать в никуда, оставляя меня униженной и раздавленной. До тех пор, пока не осуществится то, для чего все это затеяно. А что потом… я панически боялась даже в мыслях заглядывать дальше.

Меня разбудили рабыни, вальдорки. Шоркались, убирая нетронутый ужин со столика у окна. За стеклом было светло, я отчетливо видела полыхающие цветы бондисанов на фоне сочной зелени. Заметив, что я шевельнулась, обе девушки замерли, поклонившись. А у меня внутри полыхнуло пожаром: почему я вижу их, а не Индат?

Я села в кровати, забыв, что совершенно раздета. Наспех прикрылась невесомым одеялом.

— Кто вас прислал сюда?

Одна из них подала голос:

— Господин управляющий, госпожа.

— Управляющий? А где Вария?

Вальдорка пожала широченными плечами:

— Мы не знаем, госпожа.

Они были одинаковые, как близнецы. Стриженные шапочки гладких черных волос, грубо вытесанные землистые лица, приземистые фигуры в неизменно-сером. Они были чужими. Совершенно чужими.

— Где Индат?

Та, что отвечала, вновь пожала плечами:

— Мы не знаем, госпожа. Но господин управляющий ожидает, когда вы поднимитесь и сможете его принять.

— Я хочу видеть Индат!

Теперь обе молчали. Лишь стояли истуканами, склонив головы. Я ничего от них не добьюсь. Они делали то, что приказал неизвестный управляющий, а на мои приказы им было плевать. Но кошмарная мысль о том, что Рэй мог лишить меня Индат, просто ослепляла. Она моя! Моя!

Я встала с кровати, все еще прикрываясь одеялом:

— Одеваться.

Было странно и неприятно, что кто-то другой помогал мне, видел меня раздетой. Кто-то другой, не Индат. За всю свою жизнь я не знала другой рабыни, не приказывала никому, кроме нее. Даже дома немногочисленные рабы слушались лишь отца и матушку. Без Индат я ощущала только пустоту. Если Рэй лишил меня Индат — я никогда не смогу это простить. Я возненавижу его до конца своих дней.

Мне подали новое платье, не мое. Нежно-голубое. Снова с тугим вышитым корсажем, в котором было трудно дышать, и шлейфом-плащом, который волочился за мной по полу, как минимум, на метр. Кажется, мы в своей глуши безнадежно отстали от имперской моды. Мои платья