Где страшен более закона людям стыд.

Питтаков.

Где все равно дела имеют добрый вид,

не злые, добрые народом управляют.

Хилонов.

Власть не законников, законов исполняют.

Периандров.

И где правительство, подобное тому,

в котором страстен всяк ко доброму всему».

Довольство судьбою масоны считали своею «должностью». «Оставим все творцу: Он знает лучше нас, что дать Петру и что Ивану», — приводили они строфу из басни. «Кто в каком рожден, тот и храни закон», — пелось в масонской песне. Но в то же самое время при посвящении в седьмую масонскую степень (рыцарей запада) произносились ритуальные слова: «mieux etre maitre, que valet; plus noble 1 ’etre libre, qu’esclave»[215].

Из списка со стихов, принадлежавших масону, майору Королевскому

Имена наших прадедов-масонов дошли до нас далеко не все, но и те, что дошли, считаются не десятками — их многие сотни. Масонские бумаги русских прежних масонов пожелтели от времени. Но они старательно сохранили нам и то, что происходило в ложах, и имена тех, кто присутствовал в ложах; сохранились и протоколы лож, и именные списки членов, и пригласительные на заседания карты, и деловые письма, и дружеские послания. Длинной цепью протянулись имена масонов — вот они, эти звенья масонской цепи, вот принцы крови, люди княжеского, графского и баронского родов, родовитые дворяне, именитые граждане, люди «подлого состояния», люди при деле и люди без дела, помещики, мещане, общественные деятели, люди науки и искусства, воспитатели ума и воспитатели духа, духовные лица, педагоги, блестящие храбрые воины, люди различных корпораций и различных ремесел, поэты, люди от мира и не от мира сего, люди крепкой воли и светлой души, люди только воли или только души, — силуэты и светлые, легко очерченные, и резкие, черные.

Список масонов XVIII века нужно по праву начать с Николая Ивановича Новикова. В его лице масонство было осуждено; как говорилось между масонами, главная причина неудовольствия правительства

на масонов заключалась в подозрении, что они завлекают в свой орден наследника престола, однако официально причиной этого неудовольствия была выставлена широкая пропаганда масонских идей, особенно путем печати; самый деятельный масонский книгоиздатель, Новиков, пал жертвою репрессий. Нужно ли говорить, кто был Новиков? Страстное желание принести посильную пользу отечеству и «сочеловекам» руководит его деятельностью; этот работник на пользу родины и человечества выступает собирателем и издателем русской старины, памятников старой литературы и истории, сатириком и журналистом, неутомимым издателем[216], общественным деятелем; он заботится о воспитании и образовании юношества; он отдает много времени благотворительности, но не уличной, показной благотворительности, вследствие мгновенной вспышки жалости, но той планомерной, разумной благотворительности, которая старается предупредить нищету. Многолетняя упорная деятельность Новикова, принявшая мистическое направление, может быть, не принесла всей пользы, какую бы могла принесть, но сквозь туманные рассуждения прорывается светлый луч призыва общества к самодеятельности, к улучшению нравов[217]. Каким популярным человеком, и в то же время опасным в глазах правительства, был Новиков, видно из распоряжения, по которому его арестованным везли в Петербург из Москвы окольными путями через Ярославль с приказанием иметь особенно зоркое наблюдение в последнем городе, так как там существовала когда-то ложа. Саркастически замечал по этому поводу Лопухин: «Можно прямо сказать, с тенью своею сражались». Знаменитый же Шеш-ковский смотрел на Новикова глазами полицейского стража, и в двенадцатом его вопросном пункте читаем: «Известно, что за двумя сделанными вам по соизволению Ея Императорского Величества запрещениями и за взятыми от вас подписками вы осмелились печатать и продавать такие книги, которые отвращают людей от церкви и христианской веры так, как и от повиновения власти, а потому и оказался ты преступником законов и, хотя ты в сем преступлении и винился, но однако ж этого, для чего ты осмелился продавать и даже по ярмаркам рассылать те вредные книги, не сказал, чего ради должен ты открыть самую истину, из какого подвига ты сие сделал и кто тебе в оном помогал и чему из такого вредного рассеяния быть надеялся». Профессор Иван Григорьевич Шварц[218] хотя и именовал родиною далекую Трансильванию, однако принес в дар России лучшие свои силы и может почитаться вполне ее сыном. Ученый, образованный, деятельный и гуманный, он приносил огромную пользу молодежи как педагог; состоя в должности инспектора учительской семинарии, основанной главным образом его стараниями, он повторял с учениками лекции и сообщал им методы обучения. Лекции Шварца философскоисторического содержания имели большой успех. Масоны, особенно кружка Новикова, смотрели на Шварца чуть ли не как на святого.

Членом новиковского кружка был Семен Иванович Гамалея[219], малоросс по происхождению, питомец киевской духовной семинарии, правитель канцелярии масона же графа Захара Григорьевича Чернышева[220], главнокомандующего в Москве, честного и просвещенного человека и покровителя масонов. Гамалея был аскетом; он любил руководить молодежью, поддерживая спотыкающихся и поднимая упавших. Выше было указано на его отношение к крепостному вопросу и отказ от дарованных ему крепостных. Гамалея трудился над переводами мистических писателей.