— Праведные слова, — одобрил бас, обладатель которого стоял у двери.

— Почти такие же, как в церкви, — согласился другой наблюдатель.

Немного взволнованный коронер, отложив бумагу и не вставая со стула, улыбнулся Майклсу, который, словно башня, маячил позади собравшихся.

— Эта работа вызывает жажду, Майклс. Открыта ли пивная?

— У меня всегда найдется доброе питье для слуг короля, приятель. Присяжных мы тоже угощаем. Остальные платят сами.

Помещение быстро начало пустеть.

Вокруг открытой могилы собралась изрядная толпа. Судя по разнообразию лиц, весть о смерти Александра донеслась из одного конца города в другой. Даже в дни мятежа и разлада сосед говорил с соседом, легкий ветерок взвивал эти вести в небо, а потом люди просто вдыхали их из воздуха. За время, проведенное в Лондоне, Александр Адамс сумел завести и сохранить добрых друзей. На похороны пришли почти все актеры театра Друри-Лейн. Грейвс смотрел, что они сбиваются в кучку в нескольких шагах от него, так, словно длительная близость, возникшая за сценой театра, привила им привычку постоянно держаться вместе, даже в том случае, если преграды снимались.

Пришли сюда и композиторы, доверявшие Александру гравировку и печать своих произведений. Господин Пакстон, приблизившись к Сьюзан, попытался заговорить с ней, но слова застряли у него в горле, и он сумел лишь ненадолго положить руку девочке на плечо, а затем быстро двинулся прочь, обходя надгробия и стуча своей отполированной, поблескивавшей на солнце тростью.

День выдался жарким и мрачным. Повсюду виднелись следы бунта, оставшиеся после вчерашней ночи; пусть улицы и казались тихими, в воздухе разлилось напряжение, делавшее город беспокойным. Прибыв на церковное кладбище, они увидели человека, спавшего в водосточном желобе, так что носильщикам пришлось обходить его. На нем была шляпа, обмотанная подризником, а к своей груди, так, словно в нем заключалась его единственная любовь и отрада, пьяный прижимал оборванный кусок меха. Старый неряшливый констебль прихода, старательно избегавший внимания тех, кто мог потребовать его помощи в защите собственности от толпы, пробрался в центр сборища. Он едва слышно беспрерывно бормотал: «Бедный господин Адамс, бедный господин Адамс. В какие времена мы живем!», — пока Грейвс, опасаясь, что это лишь усугубит напряжение Сьюзан, не зыркнул на него, нахмурив брови, из-за чего старик смутился и умолк.

Сьюзан по-прежнему хранила молчание, однако Грейвс надеялся, что она понемногу начала приходить в себя. Не раздумывая, он протянул ей руку, когда они встречали тело у двери лавки, и она, также не раздумывая, приняла ее. Джонатан держал сестру за другую руку, однако мальчик не сделал бы и шагу, не ощущая присутствия мисс Чейз. Вот так неуклюже и неловко четверка близких усопшего двигалась за гробом по узким улицам города.

Коллективный рассудок сборища уже ответил на все вопросы, касавшиеся смерти Александра, и Грейвс ощущал на себе взгляды людей, рассматривающих его рану в те моменты, когда молодой человек, как полагали скорбящие, не замечал этого. Он раздумывал о том, останется ли у него шрам. Рана оказалась неглубокой, и мисс Чейз со всей осторожностью промывала ее, хотя Грейвс порой сомневался, что лондонская вода имеет хоть что-нибудь общее с чистотой.

У могилы их ждал священник. Солнце даже сейчас стояло высоко, и было заметно, как он страдает от жары. Священнослужитель напудрил щеки, и пот из-под его парика стекал по глубоким впадинам на лице; однако, перед тем как занять свое место у могилы и откашляться, он улыбнулся Сьюзан и, согнув старческие колени, чтобы его слышал Джонатан, шепотом сказал детям, что их папеньке хорошо в раю, а затем объяснил, как будет проходить церемония.

Как только он заговорил, к воротам кладбища подъехали два экипажа с разными гербами — они принадлежали графу Камберленду и виконту Карнатли. Люди заметили их, в толпе послышалось бормотание. Сьюзан не подняла глаз. Оба пэра были страстными любителями музыки, и Грейвс знал, что Александр переписывался с обоими и регулярно отсылал им экземпляры своих работ. Они оказали большую честь, прислав свои экипажи к воротам.

Грейвс заметил, что Сьюзан все-таки обернулась и равнодушно поглядела на них. Джонатан же, округлив глаза, смотрел на лошадей. Это были красивые животные. Грейвс надеялся, что экипажи постоят подольше и у мальчика будет возможность подойти ближе и поговорить с кучерами. Он бы отдал что угодно, чтобы вместо картин вчерашнего дня наполнить этот нежный формирующийся разум чем-нибудь более приятным. У Грейвса создавалось ощущение, будто он наблюдает за всем этим с большого расстояния и с высоты. За тем, как собравшиеся мужчины и женщины мрачно и торжественно слушают заупокойную службу, и за тем, как Сьюзан сжала его руку, когда первая горсть земли легко упала на крышку гроба. Он заметил, что в дальней части толпы прячется его знакомый, наемный писака с Граб-стрит,[18]поставлявший новости в «Дейли эдвертайзер». Судя по его виду, он чувствовал себя таким же голодным и усталым, как Грейвс, поэтому молодой человек не мог осуждать приятеля за то, что он расспрашивает одного из соседей Александра. Нужно подкармливать газеты новостями и удовлетворять людское любопытство. Подняв взгляд, писака вопросительно посмотрел на Грейвса, но тот покачал головой, и знакомый, кивнув, снова отступил назад.

Священник добрался до завершающего «аминь», и толпа начала расходиться, предоставив закапывание ямы могильщику. Грейвс не двинулся с места, позволяя Сьюзан проследить за этим. Он понял, что мысли мисс Чейз приняли похожий оборот, но уже в отношении Джонатана. Когда толпа начала таять, она тихонько подвела ребенка к лошадям. Грейвс видел, как кучеры здороваются с мальчиком. Малыша подняли на козлы и позволили подержаться за поводья, затем снова сняли, чтобы он мог погладить лошадей из передней пары экипажа графа Камберленда. Грейвс бросил взгляд на Сьюзан и увидел, что она тоже наблюдает за братом. Глаза и щеки девочки были влажными от слез. Не устояв, юноша легонько привлек ее к себе. Сьюзан еще немного поплакала в его кафтан, а затем, тяжело и прерывисто вздохнув, разомкнула губы.

— Господин Грейвс?

— Да, Сьюзан?

— В лавке лежит шкатулка. Папенька велел мне найти ее и держать при себе. Боюсь, я на некоторое время позабыла об этом. — Ее голос звучал так безжизненно и тихо, что Грейвс едва разбирал слова. — Мы можем сходить за ней? Я помню, где она спрятана. Папенька сказал мне.

— Конечно, Сьюзан.

Они миновали еще не успевшую разойтись публику (люди провожали их тихими соболезнованиями, а при виде девочки снимали шляпы) и приблизились к мисс Чейз. Пока Грейвс рассказывал ей о предстоящем деле, Сьюзан направилась к брату. Взрослые смотрели за тем, как договариваются дети. Джонатана встревожила предстоящая разлука, и его глаза округлились, однако через некоторое время он немного успокоился — видимо, под влиянием ласкового шепота сестры. Девочка умолкла, словно ожидая ответа, и молодые люди увидели, что Джонатан медленно кивнул. Развернувшись, Сьюзан снова подошла к ним и со спокойствием, заставившим дрогнуть их сердца, проговорила: