— Садитесь к столу, — пригласила матушка. — Будем завтракать. А умыться можно за той дверью.

— Я не хочу, — строптиво поджала губы Лил, но никого не расстроило и не рассердило ее упрямство.

Все здесь отлично понимали, почему она так держится за свою маскировку. Быть дальней родней барона Густава Корди — ничуть не честь и не выгода, наоборот. Слишком много у него врагов и завистников, желающих хоть каким-нибудь способом урвать часть несметных богатств, какие совершенно случайно достались прапрадеду Густава и теперь всецело принадлежат ему, к разочарованию и злобе множества прочих наследников.

— Садись неумытой, — равнодушно разрешил Инквар и первым прошел к столу.

— Можно я сяду рядом с тобой? — вежливо спросил Ленс, остановившись возле стула искусника.

— Разумеется, — так же учтиво улыбнулся ему в ответ Инквар и тайком вздохнул, отметив саркастическую ухмылку, скользнувшую по губам рыжей.

Похоже, «семейное» путешествие с этой ехидной запомнится ему надолго.

За завтраком никаких важных дел не обсуждали, да и вообще почти не разговаривали. Искусник догадывался по обилию простых, но питательных блюд, что настоятельница уже все для себя решила и потому старается накормить их поплотнее, чтобы позже не отрывать от процедуры перевоплощения. Но ни спорить, ни пытаться заранее выяснять ее замыслы не собирался. После того как ему стало совершенно ясно, что взбудораженные зельем нервы усилили его подозрительность и заставили принять призрачную угрозу за реальную, Инквар почти безоговорочно доверял матушке. И это было отнюдь не всплеском легкомысленности или эйфории, а осознанным и трезво принятым решением. Наверняка в тайных помещениях монастыря нашлось бы надежное место, где можно было бы спрятать так беззаботно уснувшего старика и заставить его принять покровительство настоятельницы.

Но никто не стал покушаться на его свободу, и искусник это оценил. И теперь готов был добровольно предложить матушке те услуги, какие никто бы не сумел получить насильно.

— А сейчас пора решить, кем вы поедете дальше, — спокойно произнесла настоятельница, едва за убиравшей со стола монахиней прикрылась дверь. — Я уже предложила деду стать мужчиной среднего сословия в самом расцвете лет, путешествующим с сыном. Девушка будет изображать его жену или гувернантку Ленса.

— Лучше я стану гувернанткой, — поспешно отказалась от супружеского счастья Лил. — Тогда мне можно будет снимать отдельную комнату.

— Никаких отдельных комнат, — мстительно отрезал возмущенный ее предположениями Инквар. — Мы будем брать один номер. Так проще защищаться и меньше соблазнов для пьяных подонков. Думаю, правильнее всего будет превратить ее в служанку или даже в старую няньку.

— Боюсь, — с сомнением произнесла матушка, — старуху из нее будет нелегко сделать.

— Тогда нарядим горбуньей, — не желал сдаваться искусник. — Молодая гувернантка — это как горох у дороги, каждый руки тянуть будет, а мне с ними потом разбираться придется. И эти ссоры будут привлекать лишние взгляды.

— А горб, значит, не будет! — язвительно фыркнула рыжая.

Инквар хотел было сказать, что беглое внимание, какое здоровые мужчины уделяют калекам, кардинально отличается от заинтересованности иного рода, но не успел.

— Лил, — внезапно обернулся к сестре Ленс и, взяв ее за руку, просительно улыбнулся, — горб ведь не настоящий… зато можно не мазать лицо сажей.

— Лица вам сделают наши мастера, — как бы подводя итог спора, спокойно сообщила настоятельница. — Сейчас вас туда отведут. Ленс, ты тоже иди, больше не будешь рыжим, слишком это заметно. Вы уедете завтра утром, только Дайг с вами, к сожалению, поехать не сможет, он должен вернуться к хозяину.

— Но я тебя найду… если захочешь, — тихо пообещал Инквару телохранитель.

— Ты можешь проводить меня до купальни? — мгновенно сообразил искусник, каким способом он может и на расстоянии не выпускать напарника из виду, но матушка решила по-своему:

— Поговорите здесь, я пока отведу няню и мальчика.

Решительно взяла Ленса за руку и повела прочь, даже не сомневаясь, что его сестра последует за ними.

— У меня есть амулет, — не стал тратить время искусник, как только за Лил захлопнулась дверь, — по нему можно следить за местом нахождения нескольких человек. Нужно лишь привязать их кровью. Я уже слежу за Лил и Кержаном, и если тебе не жаль капли крови, то буду знать, в какой стороне ты находишься и как далеко.

— Да мне ради этого целого стакана не жаль, — расцвел широкой улыбкой Дайг. — От таких предложений даже круглые дураки не отказываются.

Достал кинжал и проколол собственный палец так же бестрепетно, как сутки назад колол ночников. Потом с интересом проследил за ритуалом привязки и лично отвел Инквара в дальнюю башню, где парила теплой водой глубокая лохань и пахло травяными настоями.

— Увидимся за ужином. — Хлопнув недавнего спутника по плечу, воин ушел не оглядываясь, словно знал, с какой тоской следят за ним молодые темно-серые глаза старого медогона.

Следующие пять или шесть часов у Инквара было достаточно возможностей досконально оценить произошедшие в его планах изменения и придумать характер и привычки человека, чей образ в это время тщательно создавали на его лице двое молчаливых монахов. Причем, как он понял по действиям мастеров, старший из них был всего лишь учеником, тогда как младший, едва ли переступивший порог совершеннолетия, оказался почти равен в искусстве перевоплощения самому Инквару.

Нет, разумеется, искусником он не был, скорее художником, знавшим некоторые секреты мастеров, и вскоре Инквар не выдержал, принялся осторожно подсказывать. И даже поделился парой зелий, которые обладали способностью делать краску устойчивой к мылу, уксусу и солнечным лучам.

Впрочем, монах красил его шевелюру в светло-ореховый цвет с примесью ржавчины, и этот выбор заставлял искусника прятать хитрую усмешку. Несмотря на то что последние шесть лет Инквар прожил брюнетом, именно такой, светло-русый цвет волос был дарован ему природой. Значит, можно будет не следить за отрастающими корнями, и хотя его родная шевелюра никогда не вилась легкими волнами, как после работы монаха, это волновало Инквара меньше всего. Многие знатные и богатые мужчины не считали предосудительными такие невинные ухищрения, как подкрашивание и завивка локонов.

Зато глаза, которые искусник прежде ловко затемнял с помощью особых уловок, чтобы они казались почти черными, теперь выглядели синими из-за особой краски, неприметной линией нанесенной монахом по контуру. Кожа Инквара стала белее, нос приобрел заметную горбинку, и хотя на скулах появились наивные веснушки, искусник теперь казался лет на пять старше собственного возраста.

Наконец монах позволил клиенту спокойно рассмотреть себя в зеркале, и после придирчивого изучения новой внешности Инквар с удовлетворением признал, как мало теперь походит на те из описаний, какие могли сохраниться в архивах ловцов.