— Я приехал за тобой, сестренка, — отозвался Артур.

— За мной? В смысле?!

— Мы возвращаемся домой.

— Что? Нет! — Катрина отскочила, грозно распрямилась, словно готовая драться, — Бродерик пропал и Бенжен… Бенжен же еще совсем мальчишка, Артур!

— Я отвезу тебя домой, а потом вернусь сюда и помогу принцу их найти. Во имя Небес, Катрина! Ты-то что можешь сделать? Поедешь с нами в лес, будешь командовать гарнизонными? А если это не какие-нибудь разбойники, а еретики или предатели короны? То что? Будешь сражаться вместе с нами?

Леди Догейн насупилась, отвернулась. Она вновь почувствовала себя маленькой девочкой, поучаемой старшим братом.

Катрина понимала: он прав, ей тут делать нечего, но почему-то не могла отделаться от мысли, что если уедет, спрячется в тепле и уюте родного дома — предаст своих людей.

Потому она не желала так просто сдаваться:

— Я поговорю с Его Высочеством. Он убедит тебя, что я должна остаться…

— Его Высочество и прислал за мной, Катрина, — ответил Артур раздраженно.

Леди Догейн застыла недоуменно. Но как… Ведь совсем недавно они об этом говорили! Ведь совсем недавно он признал за ней право остаться, право проследить за ходом поисков. А потом, не сказав ей ни слова, вызвал ее брата?

Что это за ребячество? Что это за мужчина, который действует за спиной и боится поговорить с ней самостоятельно? Она не ожидала такого от Лансера. Он казался… Другим. Сильным, храбрым, благородным. Тем, кто без труда ее защитит.

В сердце кольнуло. Защитит ли? Если он не таков, каким кажется, или каким Катрина сама себе его нарисовала? Может, он слабее, чем она думает?

Тогда… Тогда уехать будет правильно, логично. Та девушка в лесу, Ария… Она была права в чем-то. Какой смысл в мучениях Бродерика, Бенжена, всех пропавших, если Катрина, та, кого они защищали, пострадает? Если ледяные руки Хозяина Зимы доберутся до нее?

— Мне нужно подумать, — шепнула она устало. И все же решиться отступить было непросто.

— Ты должна понимать, что я увезу тебя, даже если ты этого не захочешь, — заявил Артур строго, но с сожалением.

— Мне. Нужно. Подумать, — рыкнула она в ответ, развернулась резко и скрылась за арочным проходом в сад.

Ветер усилился, растрепал волосы, заплетенные в тугие сложные косы. Застонали, протяжно и устрашающе, голые ветви кустарников и деревьев, заскрежетали засохшие листья розы. Послышался еще один звук, чуть различимый, доносящийся словно бы из другого мира… Этот звук был голосом, что ветер послушно разносил по округе. И у Катрины почему-то не было сомнений, что голос этот обращается к ней.

Мурашки пробежали по спине, леди Догейн поежилась, зажмурилась, надеясь, что вместе со зрением пропадет и слух. Но он только усилился, в темноте сомкнутых век начало вырисовываться бледное угловатое лицо, тонкие губы, глаза с хищным холодным взглядом, серебряные кудри, как львиная грива.

И голос ветра тут же усилился. Приобрел уже знакомую и уже ненавистную хриплость.

«Катрина… Катрина», — он звал ее. Или, быть может, издевался? Или давал понять, что ей от него не скрыться. Что он выбрал ее, и не имеет значения, что она об этом думает. Выбрал и все. Точка.

Что ей оставалось делать?

Катрина хотела бороться. Лансер желал, чтобы она сбежала. Хозяин Зимы ждал, когда она смирится.

Но какой из всех этих вариантов правильный?

«Катрина… Катрина», — ветер продолжал напевать ее имя. Неожиданно нежно, как-то напутственно. Голос хотел успокоить ее, хотел убедить ее, что его владелец вовсе не страшен.

А вдруг… Вдруг это так? Вдруг Хозяин Зимы не столь ужасен, как леди Догейн его себе представила?

Нет. Нет! Он сбивает ее с толку, гипнотизирует, как змей несчастного кролика.

Катрина сжалась, напряглась, отгоняя дурман, который так просто навеял на нее ветер.

Зима уж почти подползла к земле. Вероятно, и ее хозяин становился сильнее.

— Катрина, — вдруг раздалось совсем близко.

Так близко… Так опасно близко!

Она открыла глаза, но на свое счастье обнаружила перед собой не могущественного короля-фейри, а принца Лансера.

Она уж улыбнулась ему. Ей всегда хотелось улыбаться ему… Но тут Катрина вспомнила о своей обиде. Обиде, возможно, глупой, но цепкой.

Надув покрасневшие на холоде губки, леди Догейн отвернулась.

— Ты… Ты злишься на меня? — его лицо сначала исказил испуг, но тут же ему на смену пришла сердитость. Сдвинув грозно брови, принц процедил сквозь зубы, — я просто пытаюсь спасти тебя! Как же ты этого не понимаешь?!

Катрина продолжила молчать. Порой именно молчание — главное оружие в споре.

— Тебе нельзя здесь оставаться, пойми! Твой брат отвезет тебя домой, а сам поможет разобраться… Поможет найти ваших с ним подданных. Но тебе нельзя остаться, понимаешь?

Она не шевелилась, словно обратилась в статую.

Лицо Лансера приобрело багровый оттенок, кулаки сжались, он с трудом сдерживал гнев:

— Почему ты молчишь? Скажи хоть слово! Я делаю это ради тебя! Я не хочу тебя отпускать, до безумия не хочу! Но я должен… Должен так поступить!

В сердце кольнуло. «Ну же! Ответь ему! — запищал внутренний голос, — ответь ему сейчас же! Посмотри как он встревожен!».

Катрина оторопела, решаясь прервать молчание. Но Лансер уже не мог терпеть. Оскалившись, он выкрикнул:

— Я так решил! Ты уедешь! Если ты не хочешь со мной говорить, то и я не буду с тобой возиться! Я принц! Я наследник трона! Я решил, что ты уедешь, и ты уедешь! Потому что… — его пыл остудился, он начал понимать, что говорит лишнее, что говорит неправду, но не мог себя остановить, — потому что это приказ. Это мой приказ. И ты подчинишься.

Он тяжело выдохнул, опустил все еще искрящийся яростью взгляд в землю, боясь увидеть реакцию Катрины.

Боясь увидеть гнев на ее лице. Боясь увидеть слезы в ее глазах. И больше всего — боясь увидеть ее безразличие.

Он не хотел знать, как она отреагировала. Если это их последняя встреча… Небеса! Неужели это — последние слова, которые он ей скажет?

— Катрина, я… — Лансеру хотелось сгладить свою вину, но… Как? Еще никогда ему не было так сложно выразить свои чувства.

— Я уеду, Ваше Высочество, — вдруг промолвила она так тихо, так сухо, что все у Лансера внутри затрещало от боли.

Он осмелился поднять взор. Катрина выглядела холодной, словно бы неживой. Только в глубине глаз крылось нечто… Страх? Разочарование? Недоумение? Или все это вместе?

Однако она тщательно это скрывала.

Пересекшись взорами с принцем, леди Догейн спешно отвела взгляд, побоявшись, что если задержит его — непременно расплачется. А ей не хотелось плакать. Не сейчас. Не так. Не перед ним.