могли вместить резко возросшее количество инвалидов и больных, и из донесений, критикующих эту практику, следует, что госпитализация многих инвалидов осуществлялась импровизированно и в явно примитивных условиях[165]. Вероятно, значительная часть погибла в невыносимых условиях; в 1938 году официально зарегистрирована смерть 108 654 заключенных, и этот пик смертности не был превышен до начала войны[166]. В конце декабря 1938 года по приказу центрального Санотдела была реформирована структура слабосильных команд – их разделили на две группы[167]. Кандидатами в обе группы были лица, ослабевшие на общих работах, при этапировании или после недавно перенесенной болезни; как и прежде, им требовалась рекомендация врача, справка о производительности труда и характеристика от руководителя работ и чиновников культпросвета. Этот приказ явно не касался хронических инвалидов, у которых не было надежды восстановить трудоспособность, а также «злостных отказчиков, беглецов, штрафников и проигрывающих пайки». Как и прежде, ничего не было сказано об исключениях в связи с характером преступления, за которое был осужден заключенный; формально и после начала Террора в слабосильные команды могли направляться и политические заключенные. В первой группе слабые заключенные должны были оставаться на прежних рабочих местах, жить в специально оборудованных бараках и иметь четыре выходных дня в месяц, раз в десять дней проходить медицинский осмотр и получать дополнительные пайки. Определенные во вторую группу должны были жить в условиях лазарета и получать соответствующие пайки; предполагалось, что они трудились только по разрешению медиков и не более шести часов в день, выполняя легкую работу по хозяйству или в мастерских по изготовлению предметов народного потребления. Они должны были находиться под ежедневным медицинским наблюдением и раз в пять дней проходить осмотр у врача. В зависимости от физического состояния лагерного контингента во вторую группу слабосильных команд могли быть направлены не более 1–2 % среднегодовой численности заключенных в лагере; и не более 2–5 % – в первую группу. Эти квоты, в совокупности составлявшие 3–7 % от населения лагеря, были послаблением по сравнению с полуторапроцентным лимитом, установленным в 1931 году, и завуaлированным признанием серьезно ухудшившегося состояния контингента заключенных[168]. Заключенные из первой группы должны были оставаться в балансе трудовых ресурсов; неработающие заключенные из второй группы снимались с баланса. Также требуют пересмотра документация и донесения в Москву, касающиеся этих команд[169]. Реорганизация групп слабосильных заключенных, утвержденная вновь назначенным начальником ГУЛАГА Г. В. Филаретовым, представляла собой ранний пример «реформ» Берии, направленных на стабилизацию экономики ГУЛАГа после хаоса Террора [История ГУЛАГа 2004–2005, 3: 186–235].

Отдельные лагеря для инвалидов

В 1930-е годы в ГУЛАГе было создано значительное количество лагерей для лиц со стойкой нетрудоспособностью. Пространственное отделение инвалидов от физически крепких заключенных, очевидно, облегчило начальству контроль за моральным духом и трудовой дисциплиной в обеих группах, делая менее заметными самых нетрудоспособных. В различных районах, колонизированных НКВД, лагеря для инвалидов принимали различные формы. К концу 1930-х годов эти лагеря стали хорошо зарекомендовавшей себя частью ГУЛАГа, эксплуатируемой Санотделом, и все занимались некой формой экономической деятельности, которая если не обеспечивала их функционирование, то, по крайней мере, оправдывала их существование.

Один из первых примеров был подан опять-таки Дмитлагом. В распоряжении начальника Санотдела Дмитлага Флейшмейкера, датированном 1934 годом, подробно излагается режим содержания стойко нетрудоспособных в инвалидном городке[170]. В него могли направляться: 1) те, кто был полностью нетрудоспособен и нуждался в постороннем уходе (госпитализированные хронические больные); 2) те, кто был полностью нетрудоспособен, но не нуждался в уходе; и 3) истощенные и ослабленные, для восстановления трудоспособности которых требовалось более двух месяцев (лица с «временной инвалидностью»). Таким образом, в инвалидном городке должны были находиться госпитализированные, абсолютно нетрудоспособный контингент и группы с ограничениями трудовой деятельности. Все обитатели городка должны были находиться под наблюдением медицинского персонала и направляться на работу только с визой врача, определяющей тип работ, которые они могли выполнять, и максимальную продолжительность рабочего дня. Трудоспособные инвалиды могли работать в мастерских – изготавливать предметы народного потребления для лагерных нужд. Госпитализированные инвалиды должны были получать медицинские пайки; инвалиды, работавшие в мастерских, получали базовый паек, дополненный поощрением за работу. Все должны были получать антипеллагрические добавки. Также было распоряжение выращивать в городке сельскохозяйственные культуры на специально отведенных для этого участках. Заключенных исключали из баланса трудовых ресурсов и заносили в отдельный учетный список как инвалидов.

Г. В. Князев вспоминал, как в 1938 году в Адаке под Воркутой, в 20 километрах от ближайшего населенного пункта, с нуля строился лагерь для инвалидов. Трудоспособные бригады отправляли расчищать лес для установки палаток. Среди самых ослабленных заключенных в лагере Князева нарастало беспокойство – они боялись, что их отправят в это пустынное место. Князев слышал, что первые заключенные-инвалиды «живут в палатках, ни бани, ни кухни, пищу варят в огромном котле под открытым небом. И несмотря на все это неустройство, туда прибывают одна за другой партии слабосильных и “неполноценных” зеков»[171]. Туда же отправляли и престарелых. Позднее, в том же году, и самого Князева отправили в Адак. Работы для заключенных было мало, и самые слабые просто лежали на нарах и мечтали о еде. В распоряжении врача инвалидного лагеря, тоже зэка, было совсем немного продовольственных запасов, и он мало что мог сделать, чтобы предотвратить смерть людей от голода[172]. Однако Князев достаточно окреп для перевода в другой лагерь и в конце концов устроился на работу санитаром в лагерном лазарете.

Вероятно, некоторые мастерские лагерей для инвалидов выпускали большую часть предметов народного потребления для нужд ГУЛАГа. В 1933 году начальство ГУЛАГа уже могло похвастаться тем, что в 1932 году в лагерях было произведено множество разнообразных предметов на сумму 11 млн рублей, в том числе мебели, игрушек, товаров для дома, метизов, кожгалантереи и музыкальных инструментов. О том, кому предназначались эти товары, не сообщалось, но было отмечено, что в будущем производимые предметы будут предназначены в основном для внутреннего потребления в лагерях. Предполагаемыми потребителями, скорее всего, должны были стать коменданты лагерей, руководство и их родственники [История ГУЛАГа 2004–2005, 3: 105]. З. Д. Усова научилась делать мебель в плотницкой мастерской в инвалидном лагере в Талагах под Архангельском в конце 1930-х годов. Она охотно освоила это ремесло и гордилась своими табуретками, столами и тумбочками. Однако рацион в ее лагере составлял всего 700 граммов хлеба в день, а рабочий день был намного длиннее, чем для контингента слабосильных команд: десять часов, начиная с семи утра[173]. В то же самое время в 23 километрах от Магадана, на другом конце СССР, в хорошо оборудованном инвалидном