Называли и фамилии его жертв, но я их не запомнил. Будто бы он приходил по ночам, огромный, худой и черный, двери в комнаты открывал без ключа, подходил к спящей жертве и кромсал ее опасной бритвой, так что от человека оставались одни «кровавые лохмотья». Которые он выбрасывал в окошко. Или пожирал. Тут мнения расходились.

А девушек он, якобы, перед тем как кромсать, заставлял…

Милиция расставила по общежитию своих людей, на каждом этаже…

И вроде бы одного из них черный аспирант уже прикончил. Или двух.

Милиция была в ярости…

Ректорат в растерянности… закрыть общежития Главного здания нельзя — куда девать людей? Учебный процесс нельзя срывать… А если не закрывать…

Ректора вроде бы уже несколько раз распекали у Гришина. Он к этому не привык, получил инфаркт.

…

Я, честно говоря, во все эти ужасы не поверил. По универу вечно какие-то слухи бродили… О «синей женщине» рассказывали, о подпольных борделях для членов Политбюро, о подземном городе под МГУ, в котором живут инопланетяне.

И уж никак не мог я себе представить, что мифический «черный аспирант» — это и есть воскресший или еще какой такой Кип. Несмотря на свой приснопамятный сон, несмотря на опасную бритву… Не верил я во всю эту мистическую чепуху.

Не верил до тех пор, пока сам его не увидел. Е г о. Черного аспиранта.

А было это вот как. Как я уже писал, я подружился с Олечкой. Романчик наш, бурно начавшийся еще в «Ломоносове», на солнечном пляже… было не легко продолжать крутить в Москве. Не только из-за занятий, отнимавших время и силы, но и из-за родителей, действовавших на нервы, из-за безденежья… из-за огромной и жуткой Москвы, разлегшейся между Юго-Западной, где обитал я, и Лосинкой, где жила моя пассия, пятидесятикилометровым зловонным минным полем, по которому носились миллионы неопрятных совков и отвратительных автомобилей.

Встречаться нам было негде!

Мы вечно сидели на каких-то лестницах… ходили в кино и там целовались.

Посещали театры, часами бродили по Пушкинскому музею…

Провожать вечером, после кино, Олечку на Лосинку было не только не безопасно, но и физически трудно.

Единственное место, где мы — изредка — могли остаться наедине, было, да, да, от судьбы не убежишь, общежитие рядом с Главным зданием МГУ. В Зоне А или Б, не помню. Комната, в которой жила умница Зурочка, когда та уезжала на каникулы в Дагестан, пустовала.

Хотя мне исполнилось восемнадцать, родители не позволяли мне ночевать вне дома. Послать их к черту я не мог, потому что жил за их счет… и любил их. И не хотел расстраивать. Но иногда…

Олечка тоже могла отсутствовать дома по ночам только в виде исключения…

После долгой и мучительной воспитательной работы с родителями, мы наконец встретились в комнате Зурочки.

Было это под Новый год.

Из окна открывался потрясающий вид на вечернюю предновогоднюю Москву, припорошенную свежим снегом.

Мы выпили легкого вина, пощебетали с полчасика, разделись и легли в кроватку.

Моя любимая заснула у меня в объятьях.

И начала легонько похрапывать…

Я встал… приоткрыл окошко… закурил сигарету.

Машинально посмотрел вниз. Мы были, кажется, на семнадцатом этаже…

Невольно подумал о том, что лететь вниз придется долго. Даже попытался рассчитать по школьной формуле сколько. Запутался. Плюнул на формулу.

Посмотрел еще раз вниз. И тут мне стало не до формул. Потому что я увидел то, что, надеюсь, больше никогда не увижу.

Знаю, что вы, господа, мне не поверите. Может быть даже скажете, а получше он ничего не мог придумать?

Где-то на уровне шестого этажа по вертикальной университетской стене шел человек. Фигура его была строго горизонтальна. Шел, наплевав на все законы механики, которые я, несмотря на лень и хроническое нежелание учиться, знал назубок. Так идти человек не может, тут же упадет и разобьется.

Но ОН шел. Большой, худой, черный.

Черный аспирант.

Шагал себе так, как будто университет осторожно положили на бок.

Шел он — прямо ко мне. Лица его и глаз видно не было, но я точно знал, что он смотрит мне в глаза. В его правой руке что-то блестело. Опасная бритва! Та самая.

Я не мог оторвать от него глаз… а он все шагал и шагал…

Легко-легко. Размахивая длинными бедрами.

Когда он был метрах в десяти от меня, я узнал в этой темной фигуре Кипа и приготовился к смерти.

Но он прошел мимо меня!

Почему — не знаю.

Прежде чем окончательно скрыться на крыше, еще раз пристально посмотрел мне в глаза и погрозил пальцем. Указательным пальцем левой руки.

Я закрыл окошко и осторожно лег рядом с Олечкой.

…

О «черном аспиранте» рассказывали еще какое-то время всякие небылицы.

Когда я заканчивал мехмат, о нем уже никто не помнил. Забыли.

* * *

Прошло много-много лет. Я давно оставил родину. Потерял связь со всеми, кого когда-то знал или любил… Рассказ «Черный аспирант» опубликовал года полтора назад…

А около двух месяцев назад получил неожиданно электронное письмо от профессора К. из Санкт-Петербурга… да, да, от Сани-Масяни.

Он писал:

«Дорогой Димыч, сколько лет, сколько зим… я не стал бы тебя беспокоить по пустякам. Со мной произошло что-то жуткое. Хотел тебя предупредить… Не знал, как с тобой связаться, а потом случайно нашел твой электронный адрес в интернете, там, где ты рассказы публикуешь. Прочитал рассказ «Черный аспирант», вспомнил все…

Спасибо, что ты изменил мое имя и кафедру, а не то меня наверняка кто-нибудь бы вычислил, пошли бы слухи, мои студенты смеяться бы начали… Я ведь еще преподаю, несмотря на возраст и болезни… В членкоры меня так и не выбрали, зато заслуженного дали…

Так вот, читал я лекцию в МГУ, на мехмате, как приглашенный профессор… на шестнадцатом этаже, помнишь, в большой аудитории. Материал был трудный… я на публику и не смотрел, все внимание сосредоточил на доске, боялся ошибку сделать в вычислениях. И только когда последнюю формулу написал, ради которой и мучился — взглянул в зал. Слушай сюда — аудитория была пуста! Только один человек сидел в последнем ряду!

Только один!

И это был ОН. Кип. Точь-в-точь такой, как тогда, в «Ломоносове». В шортах… Только почерневший весь, как мумия. В правой руке держал — опасную бритву.

Кип влез на стол… и по столам… по столам… неправдоподобно большими шагами… зашагал ко мне.

Мне стало плохо, я потерял сознание.

Потом мне рассказали, что я читал, читал лекцию, а когда вывел последнюю, искомую формулу, вдруг замолчал, уставился куда-то… а затем упал и начал хрипеть и биться. Вызвали скорую. В больнице диагностировали микроинсульт, только я им не верю, шарлатанам…