Люстры постепенно гасли. Скоро начнется представление. Официанты с профессиональной легкостью сновали по салону, ставя на столы накрытые подносы. Я не знала, что значилось в меню, но что бы это ни было, пахло божественно. Аромат помогал скрыть легкий запах керосина со сцены. От дразнящих обоняние ароматов масла, лимона и чеснока мой рот наполнился слюной. На каждый стол поставили графин белого вина, подсказывающего, что основным блюдом могут быть дары моря. Я понадеялась, что это креветки, морские гребешки или даже хороший, жирный омар.

Я постаралась прогнать мысли о еде и вернуться к нашему вопросу.

– Как капитан и пассажиры каюты узнали, что она взломана?

– Кто-то рылся в сундуке леди, – ответил Томас, поднимая крышку с подноса. В центре блюда лежала половинка хорошо прожаренного омара, тушенного в чесночном масле с пряными травами. Я чуть не застонала, открывая собственный поднос. – Пропало несколько рулонов отменного шелка и несколько платков. Как ты понимаешь, ее горничная аккуратно обращалась с гардеробом и никогда бы не допустила такого беспорядка.

– А зачем она везла с собой ткань? – спросила я.

– Везла шелк в Нью-Йорк, чтобы сшить платье у известной модистки. Судя по узору, ткань предназначалась для костюмированного бала – лианы, обвивающие деревья, должны были украшать подол, и созвездия – лиф.

– То есть пропала ткань, но не женщина, верно?

– Да. – Томас сделал паузу, чтобы глотнуть вина. – Она сказала об этом горничным, которые пришли прибрать в каюте.

– Что ж, если ткань найдется, ее трудно будет не узнать.

Все это было очень странно. Пропавший рулон ткани, девушка, которая будто растворилась в воздухе. Два жутких убийства. Наверняка, все это взаимосвязано, но как – совершенно неясно. Прошлым вечером у нас была передышка, хотя я боялась, что вскоре появится новый труп.

– Что ты об этом думаешь?

Томас отвлекся от разрезания омара, чтобы ответить мне.

– Честно? Не знаю. Улик не так уж много, трудно делать какие-то выводы. В пропавшем шелке нет ничего необычного. На борту множество пассажиров, большинству из которых не нужно было записывать в судовой журнал свои настоящие имена. Дорогая ткань принесет неплохой навар – и для вора это может стать единственным мотивом.

– Если только все не взаимосвязано. Тогда мотив вообще не в воровстве.

– К сожалению, у нас нет способа узнать, что связано, а что нет. На данный момент мы знаем, что леди не имеет отношения ни к одной из жертв. – Томас отпил вина. – Догадки и предположения – это не убедительные факты.

Он говорил совсем как дядя. И хотя я соглашалась с тем, что в лаборатории следует отрешиться от эмоций, я также знала, как важно доверять интуиции, когда в версии преступления что-то не сходится.

Я откусила аккуратный кусок, наслаждаясь специями, и тут свет погас. Я переключила внимание на сцену, где с потолка свешивались полотна серебристого и бледно-голубого шелка, стянутые снизу в узлы и украшенные звездами и снежинками. Это создавало впечатление, будто снежинки и звезды падают. Когда звезды закружились на месте, блестки отразили тусклый свет. Это было изумительно – еще один шедевр «Лунного карнавала».

Я ожидала, что на сцене среди дыма и ударов цимбал появится Мефистофель, но никак не хорошенькая девушка, которая, вертя факелами, шла по салону. Запах керосина усилился, обжигая нос. Наверное, им стоило подождать окончания ужина, прежде чем выпускать артистку. Утонченный аромат омара был полностью заглушен.

– Это Аниша. Ее карта таро – Туз Жезлов. – Оборвав беседу с дядей и миссис Харви, Лиза наклонилась, чтобы шепнуть: – Ее костюм изображает лед.

Чистая правда. Серебристые волосы, заплетенные в толстые косы и уложенные короной на голове, сочетались с блестками, нашитыми на корсет. Кожа девушки на всех открытых участках была раскрашена голубовато-белым: руки, лицо и ключицы. В какой-то степени это зрелище леденило кровь: порождение мороза, так опасно играющее с огнем. Ее шляпа-цилиндр и корсет были белоснежными почти до ледяной голубизны.

Присмотревшись, я увидела, что весь ансамбль отстрочен бледно-голубой нитью с серебром. Даже глаза девушки в больших отверстиях маски были обведены голубым и золотым, а ресницы – чисто белые. Она напоминала замороженную звезду.

Девушка подняла горящий факел и выдохнула. Пламя вырвалось изо рта, словно она была драконом. Вокруг заахали, а она гордой поступью подошла к другому краю сцены и повторила трюк. Я не могла отвести взгляда, когда она взяла такой же горящий факел и проглотила огонь, словно лакомство.

– Великолепно, правда? – спросила Лиза, следя глазами за глотательницей огня, которая прошлась по сцене колесом и проглотила еще один язык пламени. Рабочий сцены поднес еще горящих факелов, и она откинула голову назад, выплевывая огонь вверх.

– Их трюки могут быть ложью или иллюзией, но они живут честно. Они не скрывают, кто они, и не притворяются, что играют по правилам общества. В отличие от аристократов, которые улыбаются в лицо, вонзая кинжал в спину.

Я перевела взгляд на тарелку – еда сегодня в самом деле была изысканной, но у меня вдруг пропал аппетит. Если бы Лиза знала, что я занесла кинжал над ее мечтами о замужестве с Гудини, она больше не стала бы со мной разговаривать. Следующие несколько секунд моя голова наполовину была занята беседами вокруг, а наполовину – нарастающим чувством вины.

Наконец меня вернули в настоящее первые крики.

Обеденный салон

Королевский почтовый пароход «Этрурия»

4 января 1889 года

Сцену охватило пламя, превращая фантастическую зиму в ад. Гости ринулись прочь, огонь с ревом перекидывался с одного шелкового полотнища на другое. Теперь вместо снежинок и звезд сверху падали огонь и пепел. Аниша суматошно звала помощь из-за кулис, появились ведра с водой. Крики становились все громче, едкий дым наполнял помещение, сцену заляпала черная сажа. В воздухе появился еще один смутно знакомый запах. Как будто…

– Боже милостивый… что это? – Лиза так вцепилась в мою руку, что я вскрикнула. – Наверху! Кажется… кажется, мне плохо.

Я перевела взгляд наверх и почувствовала, будто из меня вытекла вся кровь. Над сценой парила закутанная в черную кисею фигура, раскинутые руки были обмотаны изысканным шелком, голову украшала корона из черных звезд. По ногам поднималось пламя, словно человеческий факел пробуждался к жизни. Застыв и все еще не веря в происходящее, я смотрела, как начали отваливаться куски обгоревшей плоти.

Человек висел вертикально, пламя быстро поднималось от ног к голове.

Этого просто не может быть. С моей последней галлюцинации прошло не так уж много времени – они преследовали меня в Румынии. Вот что значит весь этот кошмар: игра воображения.

Только это не галлюцинация.