– Так вот, – повернувшись к Габриэлю, продолжил Алексей. – Результаты анализа перьев, которые я получил, опрадали мои ожидания. Тем паче что городской лаборатории я доверяю – поверьте, там работают лучшие специалисты своего профиля. Я-то ломал голову: каким ядом можно отравить ангела, внеземное существо с крыльями, пусть даже и сильно напоминающее человека? Тут ведь загробный мир, и его жители не должны умирать. Однако полгода назад у меня был очень похожий случай…

– Да. Поэтому я вас и вызвал, – язык Габриэля ворочался с трудом.

– Я слегка напомню вам обстоятельства, – развернулся в кресле Калашников. – Мы в Городе сначала тоже не могли понять характер убийств – киллер фаршировал жертв специальным «коктейлем»: одной лишь капли этой жидкости было достаточно, чтобы уничтожить любого обитателя Ада.

– Однако, – выдохнул Варфоломей, вращая крыльями. – Мы-то с вашей конторой веками мучаемся. А тут – раз, и всего делов. Рецептик этой замечательной микстуры случайно ни у кого из вас не сохранился?

– Знаешь что, дорогой? – возмутился Калашников. – Мы в Аду тоже, понимаешь, люди – поэтому не фиг нас просто так в пепел превращать. Одни праведники в загробном мире находиться не могут. Что вы будете делать, если Ад вдруг исчезнет совсем? Ведь один из смыслов вашего существования – это противопоставление себя злу. А тут зло берет и пропадает. Как результат – половина ваших ангелов на бирже труда. Ты-то – уж точно.

Смущенный столь агрессивным отпором, Варфоломей явно не знал, что ответить. Опустив голову, он срочно сделал вид, что озадачен глубокой царапиной на полированных дамасских ножнах табельного серебряного меча. Воспользовавшись этим, Калашников счел дискуссию завершенной. Вскочив с кресла, он прошелся по гостиной, нервно потирая руки.

– Но здесь разгадка оказалась куда проще, – сказал он, глядя в сторону. – Для этого сорта яда не понадобилось хитрых алхимиков и рецепта из древней книги. Вопрос вызывает способ доставки. Мне крайне интересно, каким образом яд попал в Рай, потому что это сильнейшее средство: оно за сутки способно уничтожить ВСЕХ сотрудников Небесной Канцелярии поголовно. По крайней мере, это касается ангелов и архангелов. Либо он был привезен сюда в герметичных контейнерах, либо его транспортировщик может быть заражен, и его тоже ожидает гибель. Но между нами говоря, это вообще не яд.

– Так что же это? – сорвался на крик архангел.

…Вместо ответа Калашников полез в карман и вытащил оттуда измятый кусочек оберточной бумаги. Тщательно разгладив, он положил его перед Габриэлем. Тот дрожащими от нетерпения руками схватил бумагу и поднял ее на уровень бровей, вчитываясь в загадочную комбинацию букв и цифр:

H5N1

– Простите, но я не могу разобрать… что это такое? – спросил он, повернувшись к Калашникову. – Какой-то тайный код или вроде того?

– Это вирус птичьего гриппа, – бесцветным тоном ответил Алексей. – Именно им были заражены все пять ангелов. Обычно приводит к летальному исходу на протяжении примерно двадцати четырех часов. Все симптомы совпадают.

…В спальне Габриэля воцарилось зловещее молчание.

На плоской цинковой кровати располагались сразу трое. Двое уже второй час нудно пили водку, третий спал. Движение людей вокруг напоминало гигантский муравейник, и никому ни до кого не было дела: большинство тупо шло по бетонному коридору к свету фар электрички, везущей в Город. Несмотря на то что из-за тесноты троица буквально вжималась друг в друга боками, никто из собутыльников не изъявил желание сменить ложе.

– Ты меня извини, что я тебя так подставил, – пьяно бормотал Петрович, обнимая за шею серьезно поддатого участкового Меринова, у которого во лбу зияли сразу две дырки с запекшейся кровью. – Кто ж знал, что оно так получится-то, а? Пенсия-то маленькая, выпить не на что, а тут штукарь баксов как с куста… ну скажи, мля… ты бы ведь тоже повелся?

– На штукарь? – орал Меринов, чье лицо было залито пьяными слезами. – Плохо ты меня знаешь, зловещий старик… Штукарь мало… уж хотя бы десять надо… чтобы не было стыдно потом перед народом, мля…

– Десять? – изумлялся Петрович. – Мне десять в жисть никто не давал… а на штукарь… знаешь, сколь это самогону? Мне Андрюха тут подсчитал… – он благодарно погладил спящего детским сном банкира Баранова. – Восемьсот пузырей как минимум… это ж недели две, или чуть меньше, спокойно можно квасить… и че… я должен был от бабла отказываться? Че я, дурак?

– Ага… – протянул участковый, глумливо ухмыляясь. – Канеш, дурак. Лопнул на хрен твой бизнес. Теперь ты труп, дедуля, причем без баксов.

Вместо вразумительного ответа Петрович дурным тоном завыл:

Цены сам платил немалые – не торгуйся, не скупись.

Подставляй-ка губки алые – ближе к молодцу садись.

Дед слишком много принял «на грудь», чтобы парировать наезды участкового – да и возразить ему, по сути дела, было нечего. Баранов перевернулся на другой бок, трогательно улыбаясь во сне. Активные посиделки с новыми друзьями серьезно подточили его водочный кредит, но в кармане пиджака покоился золотой браслет, который он завтра намеревался обменять на «огненную воду» у китайских контрабандистов.

Сообразив за час, ГДЕ ИМЕННО находится, Меринов (как поначалу и Петрович), здорово пожалел о собственном атеизме. Чуть позже его одолели и другие сожаления – о том, что он двадцать лет состоял членом партии, а также выступал на собраниях с докладами по поводу опиума для народа. И, кроме того, написал анонимку в партком на коллегу, окрестившего ребенка. Как говорится, знал бы раньше – соломки б постелил. Попав в транзитный зал, бывалый Меринов довольно скоро понял, что НЕ мертв – и проклял собственную живучесть. Несмотря на то что ему в голову попали две пули, участковый чудом выжил и находился в состоянии комы. С тех пор Меринов молился, чтобы его тело нашли как можно позже, чтобы он истек кровью и успел помереть: все-таки ранения тяжелые. Очнувшись в отделении транзитного зала для коматозников, милиционер успел наслушаться про ужасные случаи: как охотно поведали новичку старожилы, многие находились тут по десять, а кто и по двадцать лет. Случалось, конечно, и такое: кто-то приходил в сознание и исчезал из палаты, возвращаясь на Землю, но после пяти лет ожидания в Чистилище такие случаи можно было пересчитать по пальцам. Больше всего Меринова поразил грузный седой военный, представившийся Ариэлем, – как перешептывались обитатели, какой-то израильский политик, вроде бы даже министр. Ариэль прохлаждался в палате коматозников полтора года. «Свинство натуральное, – плохо выговаривая русские слова, пожаловался военный Меринову. – Вот Ясир Арафат здесь два месяца пробыл, и все – электричкой в Ад укатил, сволочь. А я второй год торчу – и где справедливость? Ходил к стойке персонала права качать, смеются, гады: все вопросы, говорят, к твоим врачам, это они тебя от системы жизнеобеспечения никак не отключат. Чувствую, мне как минимум года четыре еще куковать, а то и больше». Ариэля утешали, как могли, но он был настроен не очень оптимистически, и это окончательно убедило участкового, что бывают вещи и похуже смерти. Оклемавшись, Меринов подумал было найти убитого эксперта Корсабинского, но прикинул, что объясняться с покойным ему не с руки. Пробившись к информационной стойке, где за компьютером сидела строгая длинноносая девица со злыми глазами, Меринов получил электронный номер кровати Петровича. Нашел он его не сразу: старик восседал на койке рядом с каким-то цивильным, но небритым мужиком, и занимался привычным занятием – лакал водяру. Завидев знакомое лицо, дед страшно обрадовался и, не здороваясь, задал главный национальный вопрос: «Третьим будешь?» «Я на работе», – хотел ответить Меринов, но вовремя вспомнил, что никакой работы у него уже нет. Он плюхнулся на жесткий цинк кровати и залпом выпил предложенный стакан. Подождав пару секунд, занюхал рукавом, пахнущим кровью. А дальше уже пошло как по маслу. Правда, через полчаса нежного общения и тостов «за знакомство» банкир Андрюха вырубился.