– Петрович… давно спросить тебя хочу, – произнес Меринов, выдохнув водочный воздух. – Ты какого хрена своих птиц не сдал санитарам, а? Ты хоть понимаешь, что теперь из-за твоего жлобства может случиться?

– Жлобства? – взвился Петрович. – Козел ты, Меринов. Компенсацию нам выплатил кто-то? Во! – сунул он под нос милиционеру заскорузлый кукиш. – Понаехали к нам из Москвы эти козлы в масках, кур похватали да сожгли – ах, эпидемия, ах, птичий грипп, мля. У кого курей три штуки было, у кого пятьдесят – всех загребли сжигать, карантин установили. Моих курей десятерых забрали. Я на птичий рынок ездил цыпок продавать, деньжата шевелились… Двух последних отдельно держал, петух и курочка, охренительной породы… леггорны… я эту пару на сорок цыплят выменял.

– Въезжаю, – мотнул головой участковый, и выпил еще один стакан. Водка уже не обжигала горло – пилась так же легко, как обычная вода.

– Так вот чего, начальник, – продолжал Петрович. – Эти птички не были больные… поэтому я их и спрятал – в подполе, за кадушкой поставил клетку. А подпол у меня с секретом, крышка от него ковриком закрыта – так и не нашли. Думал, как все уляжется, эти леггорны мне цыпляток наплодят… и будет у меня опять новый курятник… порода-то, слышь… до-ро-га-я, мля…

– Мудак ты, дедушка, – устало сказал участковый. – И себя погубил, и меня тоже. Больны твои птицы были, анализ их крови и перьев в дмитровской лаборатории это показал. Знаешь такое – инкубационный период?

– Нет, – поразился мудреному выражению Петрович.

– Еще бы ты знал, – легко засосал остатки водки Меринов. – Это значит, что вирус внутри сидит, созревает, а потом поражает организм. Еще максимум два дня, и эти птицы тоже бы сдохли – а может, и ты вместе с ними. Вот к чему твое желание «цыпляток наплодить» привело. Все люди как люди – санэпидемстанция приехала, кур сдали: хай на всю Россию, что в Дмитровском районе вспышка вируса. А ты об одном думал – как бы карман свой набить. И компенсацию бы тебе выплатили – надо было подождать.

– Подождать? – вызверился Петрович. – Я до сих пор от Гайдара жду, когда он мне сто тугриков компенсирует, что в сберкассе сгорели. Обещать-то эти суки в правительстве все мастаки, а как делать – так ни хрена. Ничего, попадется мне Гайдар в Аду рано или поздно: душу из него вытрясу.

– А Борис Николаевич уже там, – засмеялся Меринов. – Подойди и тряси его как грушу. Факт остается фактом – гомики, что застрелили тебя, а потом меня, специально пришли за твоими курами. Из теленовостей они знали, что именно в вашей деревне в разгаре эпидемия птичьего гриппа. Им больные птицы были нужны. Тушки с собой забрали. Предполагаю, что дело было примерно так. Сначала ребятки твоих леггорнов прикончили, а потом, видимо, что-то вкололи в тушки шприцом, или кровь они так набирали, уж не знаю. На месте разломанной клетки в подвале осталось чуток перьев, кусочки кожи и засохшие кровяные пятна: то есть птицу разрезали там же. Видимо, упаковали во что-то непроницаемое – опасались заразиться.

– Нешто человек от курицы заразиться может? – заржал Петрович.

– Я уже говорил тебе, дедушка – ты мудак, – вздохнул Меринов. – И телевизор ну ни фига не смотришь. Это ж тебе не хер собачий, а вирус, который человеку передается. Из-за этого и понаехало в вашу дыру санитаров с телевидением, из-за этого срочно всех кур и пожгли, чтоб вы ласты не склеили. А вот для чего те ребята, что нас с тобой жизни лишили, зараженное мясо и кровь с собой забрали – на это у меня другая версия есть.

– То ж самое мне Андрюха говорил. Правильно, Андрюха? – Петрович толкнул спящего банкира, который невнятно что-то промычал во сне. – Мы с ним даже на информстойку ходили разбираться, но нам сказали: сидите и не рыпайтесь, значит, вам так суждено, последствий мы не исправляем.

– Фатализм, – приуныл участковый. – Скорее всего, это террористы, дедушка. Международные иль еще какие. Хотят твой вирус размножить и влить его в какое-нибудь типа водохранилище, чтобы люди мерли сотнями тысяч.

– Иди ты… – побледнел Петрович. – А это точно?

– Точнее не бывает, – строго заверил Меринов. – С чего еще такое может быть? В деревню, которую показали все телеканалы, направляются два гомика, которые пытаются купить зараженную птицу. Найдя ее, убивают владельца и берут с собой образцы вируса – видимо, чтобы выращивать его в лабораторных условиях. После чего стреляют в храброго милиционера, вышедшего на их след. Ну и кто это такие, по-твоему? Может, телепузики?

Петрович неожиданно посмотрел на Меринова осмысленным взглядом. Это было настолько необычно, что участковый сам чуть не протрезвел.

– Чего? – спросил он, на всякий случай отодвинувшись.

– Это не гомики были, – задумчиво ответил Петрович, подперев подбородок рукой. – Я тоже сначала так решил. Но перед смертью их рожи хорошо разглядел. Девки, одетые в мужскую одежду – вот она и сидит на них, как на гомиках. Любят они так одеваться или маскируются – я не понял.

– Ну и дела, – взялся за голову участковый. – Неужели теперь у нас в стране даже девки в киллеры подались и на «дело» теперь ходят парами?

Он протяжно присвистнул.

– Не свисти, – вскинулся Петрович. – Денег не будет!

– Тебе какая разница, дед? – осатанел Меринов. – Ты ж все равно мертвый. Даже если б доллары тебе оставили – ими здесь не расплатишься.

Их разговор прервался – посреди транзитного зала внезапно материализовался целый поезд с вагонами и пассажирами. Часть овальных вагонов была оплавлена, пространство заволокло горьким, жирным дымом, явственно почувствовался запах гари. Из разрушенных купе, надрывно кашляя, выбирались люди – обгоревшие, почти без одежды, у некоторых от копоти полностью почернели тела, на женщинах тлело хлопковое нижнее белье.

От ужаса участковый зажмурился – это было чересчур неожиданно.

– Привыкнешь, – спокойно сказал Петрович, отвинчивая пробку на новой бутылке. – Я тут уже полную неделю – и не такое видел. Самое хреновое – это когда вдруг откуда ни возьмись самолет с потолка валится.

По телу Меринова побежали искры, его туловище изогнулось, а глаза заискрились пронзительно-белым светом. От пальцев ударили резкие электрические разряды, уголки рта перекосило в разные стороны. Вокруг участкового вспыхнуло яркое голубое поле, которое тут же исчезло.

– Ё-моё… че это с тобой? – дернулся перепуганный Петрович.

– Со мной? Скончался я только что, дедушка… – грустно сказал Меринов, медленно осознавая происшедшее. – Наливай давай, чего смотришь.

Оба вновь приложились к стаканам под звучный храп банкира.

Ловко протирая высокие стаканы, бармен исподтишка наблюдал за странной парочкой, занявшей столик в самой глубине зала. Мало того, что они совершенно игнорировали происходящее на сцене (а весь зал буквально ревел и истерически визжал от восторга, фонтанируя взлетающими к потолку разнообразными предметами туалета), так еще и заказали лишь минеральную воду. Сидят, друг с друга глаз не сводят. Боже мой, кого только в Москве сейчас не встретишь. Но непьющие лесбиянки – это для России нонсенс. Может, туристки какие-нибудь? Ладно, в конце концов – не его дело.