— А кто-нибудь из города приезжает к вам?

— Мистер Клейборн, я…

— Дуглас, — поправил он.

— Дуглас, мне кажется, вы не понимаете серьезности моего положения. Бойл запугал абсолютно всех. Без его разрешения никто, ни одна живая душа сюда не проберется.

Он ухмыльнулся:

— Но я-то сумел!

А ведь он и впрямь добрался до ее дома! Она улыбнулась в ответ. Странно, но Изабель почувствовала, что начала понемногу приходить в себя и страх больше не терзает ее.

— Должно быть, когда пошел дождь, люди Бойла разъехались по домам. Я думаю, они возвращаются на ранчо каждую ночь, как только стемнеет. Но я не уверена.

Она оттолкнулась от стены, стряхнула пыль с юбки и выпрямилась, но внезапно ощутила на ногах теплую влагу. Изабель испугалась и прислонилась к стене, чтобы не упасть. Отвернувшись от Дугласа, она шепотом кое-как объяснила, что с ней.

Ей было стыдно и страшно. Дуглас подскочил к Изабель и неловко положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить.

— Все нормально. Я думаю, у вас отошли воды.

Он старался говорить убедительно. Но на самом деле дальше этого его представления о родах не шли.

— Все не так! Ребенок должен появиться не раньше чем через три-четыре недели. О Боже, я сама виновата! Нельзя было вчера мыть полы и стирать. Но вокруг столько грязи… и потом мне надо занять себя, чтобы не думать, как я буду рожать одна. Мне не надо было…

— Никаких неправильных поступков вы не совершили, я уверен, —перебил Дуглас. — Перестаньте себя укорять. Просто некоторые дети торопятся на свет. Вот и все.

— Вы думаете…

— Ну не сами же вы его подтолкнули? Ребенок знает, что делает. Значит, пришло его время, только и всего. Даже если бы вы лежали в постели, воды все равно бы отошли, я уверен.

Он говорил с такой убежденностью в собственной правоте, что появившееся было у Изабель чувство вины исчезло.

— Я думаю, ребенок родится сегодня ночью, — задумчиво проговорила она.

— Да, — согласился Дуглас.

— Странно, но мне больше не больно.

Они разговаривали шепотом. Дуглас пытался понять ее чувства, а Изабель старалась преодолеть смущение. Конечно, этот человек совершенно чужой, и, возможно, она видит Его в первый и последний раз. Но, Господи, будь он старый и некрасивый, она не испытывала бы такого смущения. А он молод и очень хорош собой. Изабель подумала, что скорее всего умрет от ужаса, если позволит ему помогать при родах. Ей же придется раздеться, и он увидит…

— Изабель, вы перестанете прятать от меня глаза? Взгляните на ситуацию здраво. Давайте посмотрите на меня, я вас не укушу, — ласково уговаривал он ее.

Собравшись с духом, Изабель наконец робко подняла на него глаза. Лицо ее горело от стыда.

— Вы должны здраво смотреть па вещи, — повторил Дуглас, поднимая ее на руки.

— Что вы делаете?

— Несу вас в дом. Обнимите меня за шею.

Их глаза оказались на одном уровне. Он смотрел на ее веснушки. Она смотрела в потолок.

— Как это неловко, — прошептала Изабель.

—Я думаю, ребенку все равно, испытывает его мать неловкость или нет.

Он вынес ее из стойла, потом взял дробовик и прислонил его к столбу.

— Осторожнее! Ружье заряжено. Оно могло выстрелить, когда…

— Я его разрядил.

Она удивленно посмотрела ему в глаза.

— Когда?

— Прежде чем вернуть его вам. Вы же не станете сейчас из-за этого капризничать, а?

— Нет. Но сию же минуту отпустите меня. Мне надо позаботиться о Пегасе.

— Вы про жеребца?

— Да.

— Вы с ума сошли! Вам сейчас нельзя даже приближаться к нему.

— Но вы же не знаете — он поранил левую заднюю ногу! Надо ее промыть, пока не началось заражение. Это недолго.

— Я сам им займусь.

— А вы сможете?

— О да. Я умею обращаться с лошадьми.

Он почувствовал, как она расслабилась.

— Дуглас?

— Да.

— Вы и с женщинами умеете обращаться. Я вот думаю…

— Да?

— О родах. Вы когда-нибудь помогали при родах?

— Да, кое-какой опыт у меня есть, — уклончиво ответил Дуглас, чтобы успокоить ее. — «С кобылами», — добавил он про себя. — И вы знаете, что надо делать, если что-то пойдет не так? — Все пойдет как надо. — Убежденность в голосе Дугласа не оставляла Изабель никаких сомнений. — Я понимаю, вы напуганы, чувствуете себя одинокой…

— Но теперь-то я не одинока… О Боже! Вы ведь не бросите меня, правда? Не бросите?

— Не волнуйтесь. Я никуда не денусь.

Изабель с облегчением выдохнула и ткнулась лбом ему в подбородок, едва он переступил через порог сарая. Дождь все еще лил, и Дуглас пожалел, что ему нечем укрыть женщину. Бревенчатая хижина, которую она называла домом, стояла в полусотне ярдов от сарая, и когда Дуглас наконец донес Изабель до двери, женщина была насквозь мокрая, как и он.

Хижину освещал единственный фонарь. Внутри было и уютно, и первое, на что Дуглас обратил внимание, — аромат роз. Справа от входа, па длинном столе покрытом льняной скатертью в желто-белую клетку, стояла хрустальная ваза с дюжиной роз в полном цвету. Очевидно Изабель, как могла, старалась привнести красоту и радость в свою тоскливую и одинокую жизнь. Эта бесхитростная чисто женская попытка до глубины души тронула Дугласа. В домике было чисто и прибрано. Напротив двери находился камин, над ним на полке — несколько фотографий в серебряных рамках. Слева от камина — кресло-качалка с подушечкой в желто-белую клетку, а напротив — деревянный стул на длинных тонких ножках, с высокой спинкой. На скамеечке для ног лежал клубок пряжи цвета темно-красного вина с воткнутыми в него вязальными спицами. Длинные нити змеились по цветному вязаному половику.

— У вас очень хорошо, — похвалил Дуглас.

— Спасибо. Мне бы хотелось кухню побольше, тогда я повесила бы занавеску и отделила ее от главной комнаты. А то здесь у меня всегда беспорядок. Вот закончу дела в сарае и обязательно сделаю уборку.

— Да не беспокойтесь, Изабель. В доме и так образцовый порядок.

— А вы заметили розы? Правда, красивые? Они дикие, растут за полем, под деревьями. Паркер посадил розы и возле дома, но они пока что не прижились как следует.

— Вам не стоило ходить туда одной. Вы могли упасть, — нравоучительным тоном сказал Дуглас.

— Но ведь это такое удовольствие — принести домой цветы!.. И к тому же ходьба мне полезна. Ненавижу сидеть весь день дома как в клетке. Пожалуйста, отпустите меня. Я себя прекрасно чувствую.