Преследование эротики распространялось даже на умеренно порнографические книги и картины. Возможно, как предполагалось, что в Республике второй половины XVII в. преследование эротических книг, часто французского происхождения, было менее строгим, чем в самой Франции. Но, несмотря на это, такие произведения, включая самую знаменитую среди них, «L'Ecole des filles» (1669 г.), были запрещены, как на голландском, так и на французском языке, и оставались под запретом на протяжении следующего века. Казалось бы, что эротические картины должны были преследоваться более строго, чем один только текст. В стране, где было такое изобилие талантливых художников, всегда стоило ожидать, что, по меньшей мере, несколько из них проявят интерес к пикантным темам. Но мы знаем очень мало таких примеров, и даже в обоих лучше всего известных случаях главным мотивом для художников служила высокая цена, которую им предлагали за выполнение таких работ. Одним из них был мастер натюрмортов Ян Торрентиус, который был приговорен к двадцатилетнему тюремному заключению в 1628 г. в Харлеме, главным образом, за богохульство, но в частности, так же за то, что написал серию порнографических картин. Другой пример относится к граверу-оранжисту Ромейну де Хоге (ок. 1645-1708 гг.), преследование которого амстердамским магистратом в целом приписывалось политической вражде; несмотря на это, основная тяжесть выдвинутых против него обвинений заключалась в том, что он выполнял и продавал гравюры эротического содержания.

Но и авторам печатных произведений, вторгавшихся во владения эротики, приходилось соблюдать осторожность. Видный историк Айтзема, известный филантроп, позволил себе несколько намеков на то, что во внебрачных любовных связях нет греха, но эти намеки встречались лишь в самых не вызывающих подозрения местах его огромного творческого наследия. Единственным нидерландским писателем, который дерзко бросил вызов всем понятиям приличия в этой сфере, был зеландец Адриан ван Беверланд (ок. 1652-1716 гг.), первоначально бывший вполне состоятельным человеком. На относящемся к этому периоду его жизни его портрете работы Ари де Вонса предстает молодой человек, сидящий с необычно длинной курительной трубкой в руке, в обществе элегантно одетой проститутки с провокационно глубоким декольте. Ван Беверланд, будучи студентом в Лейдене, коллекционировал эротические книги, так же как медальоны и морские раковины. Став опытным ученым в области классических языков, он занимался историей проституции в Римской империи и опубликовал книгу о первородном грехе, «De Peccato Originate» (1678 г.), в которой утверждал, что Адам и Ева были виновны лишь в том, что открыли половое влечение. Впоследствии эта книга вышла также на французском языке и была запрещена во Франции. Его скептицизм в отношении церковной доктрины первородного греха, дополненный во втором издании (1679 г.) обращением за поддержкой к Гоббсу и Спинозе, вызвал такую бурю негодования, что Штаты Голландии под давлением Южноголландского синода попросили руководство Лейденского университета арестовать и допросить Беверланда. Экземпляры его книги были изъяты и сожжены. Изгнанный из Голландии, он перебрался в Утрехт, но вскоре был выдворен и оттуда. В 1680 г. он эмигрировал в Англию, где жил до самой своей смерти обнищавшим философом. Он умер в Лондоне в 1716 г. Демонстрация открытой половой свободы ван Беверланда, с тем, что рассматривалось в качестве ее коварных интеллектуальных и религиозных последствий, была просто нетерпима в Нидерландской Республике, как и любое демонстративное проявление сексуальной провокации или безнравственного поведения, откуда бы оно ни исходило. Как отмечал по поводу Голландии в 1660-х гг. французский дворянин Сент-Эвремон, «ladebauche s'y cache, la pensee libre s'y affirme, mais Tune et l'autre se pratiquent avec serieux et a fond» («Разврат там скрыт, вольнодумство разрешено, но и то и другое практикуется со всей серьезностью и основательно» (фр.)).

Другим ключевым инструментом поддержания общественной дисциплины были реформатские консистории. Опираясь на поддержку «соседских дозоров» и пользуясь дополнительной информацией, собранной проповедниками и их помощниками, «утешителями недужных» во время обхода домов своих прихожан, консистории вели неустанную борьбу всеми доступными средствами против непристойного поведения, разврата, беспутства, пьянства, фиктивных банкротств и, не в последнюю очередь, против платьев с глубоким декольте, которые носили дамы-модницы в придворных кругах. Консистории знали о том, что много, если не большинство случаев супружеской измены и блуда оставались не разоблаченными. Несмотря на это, они считали своим долгом всякий раз, когда подобные случаи нарушения моральных норм становились достоянием окружающих, вмешиваться и принимать по отношению к виновным суровые меры, ибо ни один открытый вызов, брошенный общественным нормам, не должен был оставаться безнаказанным, особенно, если он содержал в себе элемент сознательного пренебрежения, как в случае с Рембрандтом и Хендрикой Стоффелс. Вызов на допрос в консисторию служанки Рембрандта в 1654 г. за то, что она сожительствовала с «художником Рембрандтом» словно «шлюха», был типичным примером такого рода. Количество лиц, представших перед Амстердамской консисторией по обвинению в супружеской измене, неуклонно росло в период до 1680-х гг. Главная цель церковных властей заключалась в том, чтобы пресечь разврат, и с помощью общественности принудить виновных лиц покаяться и встать на путь исправления.

Для членов официальной церкви, тревожившихся о спасении своих душ, запрет принимать причастие и публичное объявление нечестивцем было не только позорным для репутации и социального положения, но и вредным для духовного состояния. Многие из тех, кто подвергся отлучению от Церкви, впоследствии в значительной степени стремились продемонстрировать свое раскаяние и восстановить подорванную репутацию. Молодая вдова из Харлема, которая прижила ребенка вне брака и была отлучена от причастия в 1700 г., обязана прожить три года под надзором местных проповедников, сохранив безупречную репутацию, чтобы запрет был снят. В 1705 г. женщина из Харлема, у которой родился ребенок вне брака (извиняло ее то обстоятельство, что она была жертвой изнасилования), была наказана подобным образом и отдана на поруки местному проповеднику, с предупреждением, что снова будет допущена к причастию, если в течение следующих четырех лет будет вести добродетельный образ жизни.

Задолго до 1572 г. как север, так и юг Нидерландов отличались более высоким уровнем грамотности, чем соседние страны Европы, главным образом вследствие того, что большая часть населения проживала в городах. Но, несомненно, революция и конечный триумф реформатской Церкви на севере, также как победа католической Церкви на юге придали дополнительный импульс школьному образованию и подняли уровень грамотности еще выше. Вследствие того, что развитие общественных учреждений и религии происходило разными путями, пропасть между севером и югом в отношении школьного обучения и грамотности все больше расширялась. Поскольку, хотя север и юг соперничали друг с другом по темпам конфессионализации населения, пропаганда христианского вероучения на юге часто велась устным путем, тогда как на севере центральная роль Библии и чтения катехизиса в процессе конфессионализации привела к тому, что распространение грамотности в городах и сельской местности получило мощный поступательный стимул. В результате разница между севером и югом в середине XIX в. была еще более очевидной. Достаточно одного примера: в 1843 г. 51% новобранцев, призванных в бельгийскую армию, были неграмотными по сравнению с 26% в армии Нидерландов. Очевидно, что грамотность в Нидерландской Республике как среди мужчин, так и среди женщин находилась на очень высоком уровне, и письменная культура получила развитие до такой степени, которая оставалась исключительной в Европе и стала нормой в других странах лишь века спустя. Когда великий ученый Скалигер приехал из Франции в 1593 г., он с удивлением обнаружил, что в Голландии даже служанки умели читать.