указывая на злоупотребления Ксаравы и фра Корнелио, начисто отрицали старые показания, и требовали пересмотра всего дела. Он надеялся, что сможет повлиять не только на Петроло, но и на Пиццони.

В пути, когда длинную цепочку скованных попарно узников гнали из Джераче в Тропеа, Кампанелла сумел со многими переговорить. Особенно это удобно было делать во время остановок на ночлег.

Тяжелое зрелище представляла собой колонна арестантов, из которых большинство были еще совсем молоды. Что их ждет в дальнейшем – смертная казнь или вечное заточение? Тех, кто после пыток не мог идти, везли связанными на телегах. Окруженная солдатами толпа арестантов, звеня кандалами, проходила один за другим маленькие города и деревни Калабрии, Кампанеллу одолевали мрачные раздумья. Все его помыслы были направлены на то, чтобы облегчить людям жизнь, сделать ее более радостной, осмысленной, красивой. Мечтая о благе народа, он долгие годы провел в темницах, претерпел пытки. Он готовил восстание, чтобы освободить родину от иноземного ига. А что он увидел теперь?

В деревнях арестантов нередко встречали свистом, бранью, проклятьями, а иногда и камнями. Их считали виновниками зла, которое Спинелли причинял калабрийцам. Ведь если бы они не затеяли своих смут, то каратели не разрушали бы домов и не устраивали бы по ночам облав!

Многие верили самым чудовищным слухам. Чего только не говорили о Кампанелле! Разнузданный монах, он продал Калабрию туркам, чтобы на горе Стило устроить себе огромный гарем и согнать туда красивейших женщин. Он не только посягал на имущество людей, но даже хотел отобрать у них жен!

Его сердце было полно горечи. О народ! Глупцы, покорно подчиняющиеся своим поработителям, вы даже не сознаете своей силы! А когда мудрые люди хотят научить вас правде, вы сами побиваете их каменьями! Ночью, когда все вокруг спали, Кампанелла думал о том, что ему довелось увидеть в эти дни. Образы пережитого неотступно его преследовали:

Огромный пестрый зверь – простой народ.

Своих не зная сил, беспрекословно

Знай тянет гири, тащит камни, бревна —

Его же мальчик слабенький ведет.

Один удар – и мальчик упадет,

Но робок зверь, он служит полюбовно,

А сам так страшен тем, кто суесловно

Его морочит, мысли в нем гнетет!

Как не дивиться! Сам себя он мучит

Войной, тюрьмой, за грош казнит,

А этот грош король же и получит.

Под небом все ему принадлежит, —

Ему же невдомек. А коль научит

Его иной, так им же и убит.

Остановка в Монтелеоне была довольно длительной. Здесь должен был быть приведен в исполнение смертный приговор над осужденными. Еще не было палачей, когда появились иезуиты. Они увещевали приговоренных к смерти раскаяться и умереть добрыми христианами, пугали вечными муками ада и призывали подумать о спасении души. Маврицио сосредоточенно слушал хитрые речи иезуитов. Зато Витале даже не подпускал их близко. Он гнал прочь иезуитов и кричал, что умрет, не боясь ни ада, ни чертей.

Час казни все еще не был объявлен. Неожиданно из Тропеа прискакал гонец. Дон Толедо, давно уже со своими четырьмя галерами ждавший прибытия Спинелли, сообщил, что на море несколько дней подряд бушевал шторм. Теперь совершенно внезапно ветер стих, но, вероятно, ненадолго. Больше рисковать нельзя – буря может разбить галеры о прибрежные скалы. Поэтому следует быстрее погрузить арестантов в трюмы и выходить в море. А казнь? Не так уж часто на рыночной площади заживо распиливали людей! Спинелли хотел обставить редкую казнь с подобающей торжественностью, но для этого не было времени. Надо было воспользоваться подходящей погодой и пускаться в плавание. Спинелли приказал отложить казнь до прибытия в Неаполь.

Последнюю ночь на калабрийской земле узники провели в местечке Бивона. Их загнали в старый соляной склад. Кампанелла был неприятно поражен, когда увидел рядом с солдатами Полистину и фра Корнелио. Что им еще здесь нужно? Оказалось, они пришли, чтобы поговорить с Петроло и Пьетро Престерой. Им обещали заступничество и свободу, если они согласятся потяжелее обвинить Дионисия. Полистина не гнушался никакими средствами, только бы свести с ним свои личные счеты. До чего же велика человеческая подлость!

Кампанелла заметил, что Пиццони хитрит. Он был скован одними кандалами с Паоло Гроттерия, который на протяжении всего пути по поручению Кампанеллы убеждал его взять свои показания обратно. Хотя Пиццони и обещал, Паоло предупредил Томмазо, что верить ему нельзя. Кампанеллу охватил гнев. Если Пиццони думает, губя других, спасти собственную шкуру, то это ему не пройдет! Добраться до Пиццони Кампанелла никак не мог. Они были в противоположных концах склада. Ночью Кампанелла уговорил одного из солдат, который нес караул, чтобы тот, сменившись, зашел к Пиццони и передал ему слова, звучащие как ультиматум:

«Знай, если ты не возьмешь обратно своих показаний, то я сделаю так, что ты умрешь вместе со мной!»

Положение было очень серьезным. Дело шло о спасении десятков людей. Жизнь заставляла быть суровым. В душе Кампанеллы снова над чувством горечи и боли восторжествовала всепоглощающая решимость бороться до последнего вздоха.

На рассвете, когда заключенных распихивали по трюмам галер, погода была сырой и ветреной. Море, начинавшее волноваться, не предвещало ничего хорошего.

Глава девятая. Тюремщики, священники, палачи

8 ноября 1599 года, когда заходящее солнце висело над самым горизонтом, со сторожевых башен Неаполя были замечены в море четыре галеры. Вице-королю доложили, что на них везут из Калабрии арестованных заговорщиков. Среди них находятся и те, кто должен был быть казнен еще в Монтелеоне. Граф Лемос полагал, что прибытие галер дона Толедо в Неаполь следовало обставить с соответствующим эффектом. В столице было неспокойно. То и дело прорывалось наружу недовольство испанским владычеством, и новые казни, по мнению вице-короля, всегда были своевременны. Кроме того, и калабрийцам надо было с самого начала показать, что здесь, в Неаполе, любят крутые меры и не терпят проволочек.

Граф Лемос отправил навстречу галерам лодку с приказом, чтобы еще сегодня вечером у входа в порт приговоренные к смерти бунтари были повешены на реях и четвертованы. Вице-король позаботился об их душах: та же лодка захватила из города нескольких священников, обязанных помочь осужденным умереть, как подобает истинным христианам. Одновременно глашатаи объявили о предстоящей казни в порту.

Спинелли и Ксарава торопились выполнить распоряжение вице-короля. Приготовления потребовали немного времени. Когда галеры приближались к входу в гавань, все было уже в порядке.

Из трюмов вывели на палубу закованных в кандалы заключенных.