— Что ты, Мария, делать со мной будешь? — просительно взглянула на меня Грицацуева.

— Отпустить — тебе придется меня по любому убить, — начала я размышлять вслух. — Не отпустить — значит надо с тобой что — то решать…

— А Ворон другую наймет, — подала вдруг голос молчавшая до этого Маруська.

— И то верно, — погрузилась я в неприятные размышления.

— Надо с ним урегулировать как — то, — опять подала голос Маруська. — Съезди да трахни его хорошенько, что ли. Он тебе тут же все простит.

— Думаешь? — протянула я.

— Ага, — кивнула та. — И платье белое одень. Прикинься красивой невинной овечкой, помогает здорово.

А еще немного подумала и пришла к выводу что в Маруськиных словах резон есть. Идти и напрямую выяснять, чего ему от меня надо — придется.

— Хорошо, — кивнула я. — Этой — матрасик выдать, руки сковать, рот заклеить.

— Не по-людски, — нахмурилась Маруська.

— Если по-людски, то она тут же как я уйду колдовать начнет, хочешь с ней остаться тогда? — предложила я.

— Нет, — быстро ответила Маруська. — Потом подумала и упрямо мотнула головой. — Не могу я так. Не по-людски!

— Ладно, — кивнула я. — В крайнем случае — напои ее хорошенько мартини и сними скотч с губ. Колдовать она не сможет нетрезвая.

— Вот это уже лучше! — обрадовалась сердобольная Маруська.

Я вздохнула и пошла звонить Ворону.

Сотовый он долго не брал. Наконец, раздался его сонный и недовольный голос :

— Алло!

— Привет, — я тяжким вздохом произнесла я. — Как дела?

— Мария? — недоверчиво спросил он.

— Мария, — призналась я, — ничего что я в такое время звоню?

— Да нет конечно, — горячо заверил он меня. — У тебя проблемы?

В голосе его явственно слышалась забота и желание оградить меня от всех невзгод.

— Нет, вернее да, — призналась я. — Можно я к тебе приеду? Надо поговорить.

— Конечно, приезжай, — сказал он и добавил, — ты на меня еще обижаешься? Я днем насчет внешности твоей проехался.

— А тебе это важно? — снова тяжко вздохнула я.

— Наверно.

— Обижаюсь, — честно сказала я. — Мне не очень повезло с внешностью, Ворон, и я сама об этом знаю, наверно не надо меня все же тыкать в это.

— Извини, я веду себя как мальчишка. Это сродни дерганию за косичку девчонок в школе, — вздохнул он и положил трубку.

Вот черт! За косичку меня дергал только Димка, когда она немного отросла к одиннадцати годам. И я понимала — это все его невысказанные мечты и желания, как мне об этом рассказать, он просто не знал, и потому страдали мои волосы. Дергая меня за косичку, Димка рассказывал мне, как он мечтает сходить со мной в кино, посидеть на берегу нашей речки, что ему хорошо около меня. Я это понимала, и не обижалась на него.

Вряд ли Ворон имел это же в виду. Как можно любить человека, и в то же время хотеть его смерти — я решительно не понимала.

Но тем не менее воспоминание о Димке меня взбодрило, и я почувствовала себя гораздо увереннее.

За следующие полчаса я успела одеть белое открытое платье, распустить волосы, сделать макияж и побрызгаться из баночки заготовленной водой с заклинанием красоты. Повертелась перед зеркалом и пошла на тестирование к Маруське — она в Каморке спаивала Грицацуеву.

— Супер, — пораженно вздохнула Маруська. — Ты как это делаешь?

— Да я краситься просто умею, — самодовольно отозвалась я. — Ну и гламарией облилась немного.

— А ты чего тогда всегда страшненькой — то ходишь?

Я посмотрела на нее, во все глаза рассматривающую меня, вздохнула и честно призналась :

— Лень мне каждый день красоту наводить. Я ж блондинка, пигмента нет, вот и получается, что я не страшная, а просто бесцветная. С макияжем — то я о-го-го! Ты мне просто скажи — я трону его сердце? Мне нужно сейчас пробудить в нем нежность, а не страсть. Получится?

— Такой — получится, — серьезно заверила меня Маруська, чокнувшись с Грицацуевой. — С Богом.

И я пошла.

Пацаны на лавочке все как один замолкли, увидев меня. Ночь на двор, чего людям не спится? Я скромно опустила очи долу и проплыла к своей машине. Нежная, беззащитная овечка — только этот имидж мог сейчас сработать. Ворон привороженный. Он должен меня захотеть охранить и защитить.

Не зря я мучалась со своей гламарией! Ох не зря! Все эти русские заговоры, «что б понравиться», — полная туфта, эффект небольшой и чисто психологический, а если глаза закрыть, так половина дурнушек и без гламарии окажутся чертовски привлекательными! Да вот только всем вокруг глаза не завяжешь. Я что сделала — первым делом приготовила основу — родниковая чистейшая вода, ну и так, немного ее приправила. Масло ландыша, в аромате которого сплелись, словно любовники в жарком объятии цикламал и буржонал. На что ведутся глупые сперматозоиды, ускоряя свое движение. Сандал, притягивающий своим неприкрытым эротизмом, теплым и чарующим, заставляющий бурлить кровь в жилах и мечтать о несбыточном. Пачули, обволакивающий запах пачули проникает в душу, разъедает все выстроенные кордоны и иланг — иланг после такой атаки проникает людям прямо в сердце — что бы легко войти в распахнутые ворота выбросившей белый флаг крепости. Заполировала я эту адскую смесь заклинанием оморачивания, обычно использовавшийся для того, чтобы заставить парня жениться на определенной девушке. Вышло, как ни странно, просто чудесно. И несмотря на то что я деру по пятьсот зеленых за пол-литровую банку, обычную плебейскую банку из — под кабачковой икры, до краев залитой гламарией, желающих ее купить не переводится. За все это время претензии предъявила только одна дама, которая почему — то решила что сей ценный продукт надо употреблять внутрь, еле успокоила ее муженька.

Охрана дома Ворона пропустила меня беспрепятственно. То ли он их предупредил, то ли они просто на меня засмотрелись. Второй вариант мне неожиданно понравился и я робким взглядом лани посмотрела на охрану из — под ресниц, не прерывая шага. Я однозначно произвела впечатление. У меня даже слегка закружилась голова — настолько неожиданно приятно оказалось быть поразительно красивой и нравиться. Бог мой! А может права Маруська и макияж с чарами нужно накладывать почаще? Заготовить впрок трехлитровую банку лично для себя — на пару месяцев хватит. Мысль меня вдохновила, однако пока я поднималась на лифте, скептически хмыкнула. Я стану предметом насмешек всех ведьм в округе, скажут мол, Машка совсем голову потеряла. И правда это выглядело как — то смешно — ходить постоянно под гламарией.

Двери лифта распахнулись. Подперев стенку плечом, напротив стоял Ворон, босой, слегка взлохмаченный, в длинном махровом халате.

— У охраны глаза при виде тебя на лоб наверно вылезли, — ласково улыбнулся он, увидев меня.