— Макс, ты не понимаешь…

Это уже слишком. Придется его утихомирить. Слегка поддаю ему и посылаю в нокаут.

Ошеломленный, он валяется на полу. Одной рукой трет скулу, растерянно таращится, явно не понимая, что произошло.

По крайней мере, так мне кажется. Выяснять подробности недосуг — мы с Клыком быстро перешагиваем через Брайена и хлопаем за собой дверью.

Сильный ветер в полете может быть настоящей радостью: подставил крылья ветру, меняй слегка угол разворота, чтобы не потерять воздушного потока, и пари себе на здоровье. Все равно что виндсерфинг на волнах. Только ни волн не нужно, ни пляжа, ни доски.

А теперь, мой внимательный читатель, обрати внимание на маленькое словечко «может». Потому что именно в нем — главная заковыка. «Может», если время не поджимает, если дел никаких срочных и если у тебя других забот нет, кроме как слиться с матерью-природой. А если тебе срочно требуется лететь против ветра, тогда кранты.

У нас с Клыком сила, считай, богатырская, а крылья… как бы это правильное слово найти… не суперменские, а суперавианские. Но что наша сила, если ветер сейчас такой умопомрачительной скорости, что сносит все подчистую. А вдобавок еще чертовски холодно. Имей в виду, дорогой читатель, что все слова в этом абзаце тщательно подобраны, чтобы только, не дай Бог, для малолеток редактировать не пришлось.

Короче, Клык и я из последних сил боремся с ветром. Попробовали взлететь над бурей, но поняли, что с такой высоты даже с нашим орлиным зрением ничего не увидим. Пришлось снова пойти на снижение. Держимся друг к другу поближе, от холода зуб на зуб не попадает, ветер вышибает из глаз слезы. Выписываем круги, все шире и шире, все дальше и дальше от станции. Но ничего не видим. Ничего, кроме белой пустыни. Льда. Валунов. Снега. Может, глобальное потепление все-таки не такая уж плохая перспектива?

— Гипотермия! — Клык перекрикивает ветер, я киваю и нервно кусаю себе губы. Одно дело, нам бороться с холодом. На лету и в движении это еще возможно. Но застрянь где-то, где не пошевелиться, тогда совсем труба. Упаси Господи, Ангел попала куда-нибудь в ледяную щель или ее занесло снегом — часа не пройдет, как насмерть замерзнет. А Тотал маленький, ему вообще получаса хватит.

Кружим-кружим — ни Ангела, ни собак, ни следов никаких. До меня доходит, что, скорее всего, все следы уже давно занесло снегом. Одно хорошо, Клык рядом, и мы с ним в одной связке. Смотрю на его внимательное, сосредоточенное лицо и чувствую укол в сердце. А от чего, не знаю. Наверно, от тоски по нем? Или от жалости к себе…

Он ощущает на себе мой взгляд и тоже глядит на меня. Я знаю, он видит меня насквозь, все мои мысли и чувства. Ничего я от него не могу скрыть. А уж свое смятение и подавно. Вдруг лицо у него стало мягче, он улыбается мне своей чуть удивленной, но, как всегда, кривой «Клыковой» улыбкой, и горести мои улетучиваются. Остается только одно и самое главное: найти Ангела.

— Не бойся, мы ее разыщем, — успокаивает меня Клык. — Мы ведь всегда ее, в конце концов, находим.

В воздух мы поднялись всего каких-то пятнадцать минут назад, но от холода, ветра и ужасной тревоги за Ангела кажется, что с тех пор как я врезала Брайену, прошла, по крайней мере, неделя.

И вдруг… Что там?.. Я даже больно себя ущипнула, дабы убедиться, что не брежу.

— Смотри, смотри! Вон там, видишь вон те следы? — прямо под нами слабый сероватый намек на утоптанную в снегу дорожку.

— Похоже, это пингвинья тропа, — предполагает Клык.

Ее заносит ветром прямо у нас на глазах. Прочерчиваю взглядом по снегу линию следов, и действительно, где-то в полумиле глаз упирается в черно-белую кучку плотно сбившихся вместе пингвинов.

— Правда, пингвины… — от разочарования хочется плакать.

И тут меня осеняет: пингвины…

— Пингвины! — ору я Клыку во все горло. Во рту от волнения пересохло.

— Что ты орешь. Я тебе и говорю, что пингвины, — ветер уносит его слова, и хотя он летит прямо надо мной, мне его едва слышно.

— Ангел хотела пингвина, — кричу я ему в ответ в сложенные рупором ладони. — Иду на посадку.

Он дает знак, что понял. Оба синхронно наклоняем крылья, и земля несется нам навстречу.

Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы Ангел оказалась в центре этой теплой пингвиньей сутолоки.

Гибель основного информанта — весьма прискорбное и усложняющее задачу событие. Ho, по крайней мере, она успела установить на каждой цели отслеживающие устройства. Гозен смотрит, как на его наручном экране движутся по снежной равнине зеленые маячки-сигналы. Он и его команда уже готовы были отправиться на розыски объекта, чей сигнал вдруг остановился и почти погас, как вдруг на снегу замелькали еще пять зеленых огней. Значит, все намеченные к захвату мутанты покинули станцию. Он дождется, когда они остановятся, и тогда выйдет к ним навстречу.

Наклонив голову к могучему плечу, Гозен прислушивается к ветру. Буря крепчает. По счастью, ни ему, ни его солдатам она нипочем. Вьюга им даже на руку.

Он поворачивается к отряду:

— К захвату готовьсь!

Нет, найти Ангела среди пингвинов было бы слишком просто.

Едва мы с Клыком приземлились, нас практически сбило с ног. Быстро складываю крылья и, наклонившись вперед всем телом, стараюсь преодолеть ветер. Лицо будто кто наждаком трет, и кажется, что со щек уже заживо содрали кожу.

Встаем на колени и ползком движемся по исчезающему пингвиньему следу. Чуть ли ни обнюхиваем на снегу каждую метку. Кажется, вот тот отпечаток похож на след маленького ботинка. Но собачьих лап что-то не видно. Хотя что-либо точно сказать вообще невозможно. Ветер и снег спутали все карты. Решаю, что пойду по пингвиньей тропе, пока не дойду до стаи. Зачем, сама не знаю, не для того же, чтобы их про Ангела и собак расспрашивать.

Я махнула Клыку рукой, и он, как всегда, с легкостью прочитал мои мысли. Не так, как Ангел обычно их читает, точно я ей письмо подробное написала, а по-своему, по-клыковски, типа того что «я-то-тебя-милочку-как-облупленную-знаю». Поднимаясь на ноги, он споткнулся, и я схватила его за руку поддержать. Да так, пока мы за пингвинами шли, и не отпустила.

Взявшись за руки, мы ковыляем против ветра, нагнувшись вперед и разрезая головами воздух. Нормальный человек нашего возраста, даже взрослый, ни шагу сделать не сможет — сразу снесет. А чтоб не снесло, надо лечь и ползти. Но тогда поземкой заносит. Ветер режет глаза, и видеть становится все трудней и трудней. Заблудиться я не боюсь — наш внутренний навигатор нас всегда и всюду выведет, даже в кромешной тьме. Но как мы найдем Ангела?

Сколько же мы ее уже ищем? Кажется, много часов. Я окоченела насквозь, дрожу так, что стучат зубы. Откуда-то из глубины живота поднимается волна паники, и уже кажется, что все наши усилия бесполезны. Как вдруг, прямо на ровном месте, моя правая нога проваливается под землю. Я вскрикнула и осела. Хорошо, что Клык держал мою руку. Ухватив покрепче, он изо всех сил дернул меня вверх, вытащил и снова поставил на ноги.