Он улыбнулся:

— Прости. Я понимаю, что рассуждаю как старик. У меня есть склонность чересчур эмоционально все воспринимать, но я много работаю, чтобы руководствоваться умом, а не чувствами. — Он держал ее за руку, прощупывая пальчики сквозь перчатку. — Мне нравится рассуждать обо всем с тобой, Мири. Но чаще всего, когда ты рядом, я только и могу, что чувствовать.

Мири не нашла слов, впрочем, они и не понадобились. Снова зазвучала музыка, и она закружилась в танце. Тимон держал ее за талию, а она едва касалась ногами пола. У нее словно крылья за спиной выросли. Дыхание участилось. Рука Тимона была теплой.

Казалось, они протанцевали несколько часов, а Мири все кружилась, не желая останавливаться. Но в конце концов Тимон предложил ей руку, чтобы проводить в соседнюю комнату, где подавали закуски. Там она выпила огуречной воды и съела пудинг из красной смородины, посыпанный хрустящим сахаром. Тимон не отнимал руки от ее талии, прижимая девушку к себе в толпе, и они перешептывались, обсуждая последние события.

Только заметив Петера, Мири вспомнила, что говорила ей Бритта про свадебный бал.

Петер нарядился по случаю в свою лучшую одежду. Мири знала, что его мать старательно подбирала куски ткани и тщательно, стежок за стежком, шила брюки, рубашку и жилет. На горе Эскель этот костюм выглядел великолепно. Но только не здесь. У нее кольнуло в груди.

— Прости, — сказала она Тимону и поспешно ушла.

Петер озирался по сторонам, словно не понимая, как здесь оказался. Его взгляд задержался на Мири, но прошло несколько секунд, прежде чем он узнал ее под всеми слоями тюля, шелка и роз.

— Петер! — воскликнула она. — Ты пришел!

— Бритта прислала приглашение, но Гас отпустил меня только сейчас. — Он осторожно потыкал пальцем в ее юбки. — Как они торчат во все стороны?

— Там много слоев для красоты. Почему-то широкие бока считаются красивыми.

— Хм. Наверное, мне никогда не понять местных. — Он перестал хмуриться и предложил ей руку. — То есть я хочу сказать, ты выглядишь очень мило.

— А ничего, что бока у меня шириной с фургон?

— Ничего.

Мири взяла его за руку и потянула туда, где звучала музыка.

— Мне кажется, мы не виделись несколько недель, — сказала она.

— Прости, но это ты виновата, — ответил он насмешливо.

— О, вот как?

— Именно. Это ведь ты считаешь, что я такой удивительный и талантливый.

— Считаю, ну и что?

— Угу, вот я и вынужден доказывать твою правоту, работая как вол.

— Потому что с твоей стороны было бы ужасно невежливо доказать, что я неправа.

— А если я поведу себя невежливо с девушкой, ты знаешь, что со мной сделает мама.

— Подвесит за щиколотки на веревку для белья и выбьет из тебя дурь, как пыль из половика?

— Или отправит меня спать в загончик для коз.

— Вот почему раньше от тебя несло навозом. А я-то думала, что ты брызгал на себя одеколоном, которым пользуются местные.

Он игриво толкнул ее плечом, и она уловила запах его одежды. Должно быть, он ни разу не надевал этих вещей с тех пор, как покинул гору, потому что они все еще пахли домашним мылом Дотер. И этот запах, словно безмолвный крик во дворце из линдера, вызвал яркое воспоминание о доме. Мири представила, как они пасут коз на склоне, любуясь вечной горной цепью. И это сверкают вовсе не свечи, а солнце на снежной вершине горы Эскель. И музыка звучала в такт ее сердцебиению.

— Странно, — выдохнула Мири. — Всю зиму я никак не могла отчетливо представить дом. До этой минуты. Вот, понюхай.

Она приподняла полу его жилета, и он, понюхав, улыбнулся:

— Каждый день, закончив дела, я не ложусь спать, занимаюсь резьбой, а потом валюсь на койку от усталости, даже не снимая ботинок. Но и тогда мне хочется одного — поговорить с тобой. Еще больше, чем спать. Помнишь, как мы болтали, когда пасли коз или карабкались на вершину? — Он неловко переступил с ноги на ногу, глядя вниз. — Чем дольше мы здесь живем, тем больше ты становишься среди них своей, а я все больше скучаю по дому.

Дирижер объявил последний танец бала «Роза Асленда», и музыка началась. У Мири сдавило горло. Она схватила Петера за руку и потянула в центр зала.

— Пошли быстрее. Мы должны станцевать.

— Почему?

Потому что она уже смотрела в глаза Тимону и чувствовала себя прекрасно в его руках. Потому что это свадебный бал, и вдруг окажется, что бабушкины сказки вовсе не сказки? Потому что она тысячи раз загадывала желания на тысячах цветков мири, что однажды они с Петером, держась за руки, войдут в часовню горы Эскель, встанут под каменной притолокой и поклянутся в верности, а затем прозвучат приветственные крики родных и друзей, и они получат дары — козлят, одеяла и деревянный стол, чтобы поставить в собственном каменном домике.

Но на свадебном балу она танцевала с Тимоном, и мир кружился так быстро, что она не успевала уследить, куда ступает ее нога, где бьется ее сердце. Возможно, это ее последний танец с детской любовью — или это ее первый бал с юношей, за которого она выйдет замуж. И в том и в другом случае нужно танцевать.

Но она только и смогла сказать Петеру:

— Пожалуйста.

Он взял ее за руки. И они начали танцевать.

Это был простой танец. Все танцоры кружились по широкому кругу в темпе галопа, так что было весело и не хватало дыхания.

Петер держал ее не так крепко, как это делал Тимон. Она не летала, не ощущала крыльев за спиной. И повороты Петер делал резкие, глядя больше себе под ноги, чем ей в глаза. Они едва сделали один круг, когда остальные пары начали их обгонять, проносясь мимо. Неужели все на них смотрят? Неужели они самые отсталые, неловкие и хромоногие провинциальные танцоры, каких только видела столица? Мири терзалась усталостью и смущением, она чуть не стонала. Но когда стон уже готов был вырваться из груди, она решила превратить его в смех. А когда она рассмеялась, Петер тоже рассмеялся.

Они закружились чуть быстрее и засмеялись чуть громче, с топотом несясь по блестящему линдеру в королевском дворце.

Весна, первая неделя

Дорогая Марда!

Час поздний. Сегодня я танцевала на балу с двумя разными партнерами. У меня до сих пор кружится голова, и подозреваю, что скоро это не пройдет.

Бритта и Стеффан танцевали вдвоем, он как будто снова ее выбрал. Завтра состоится церемония в часовне. Я очень подвела Бритту, но об этом расскажу тебе как-нибудь потом. Кажется, мне уже не исправить ошибку. Но я хотя бы увижу, что она вышла замуж. И порадуюсь за нее.

Мири.

Мы защищаем фермеров, которым