— Как же он это сделает?

— Один верховой отдаст ему своего коня, а сам займёт место в фаэтоне. Подъезжая к городу или деревне, мы будем останавливаться за городской чертой, а затем въезжать, так сказать, при звуках труб, надеясь, что местные жители проникнутся уважением к таким важным особам и не будут их слишком пристально разглядывать.

Оба рассмеялись.

Затем Аксель продолжал:

— У дверей гостиницы нас будет встречать Анри. Ты быстро поднимаешься наверх, прижимая к лицу носовой платок, как будто тебя укачало. Я следую за тобой так быстро, как только могу. Мы ужинаем в отдельной комнате или, если отдельных столовых нет, заказываем еду себе в номер.

— Отлично! — с жаром ответила Вернита.

— Мне это тоже нравится, — заметил Аксель.

Взглянув на неё, он добавил:

— Странный у нас с тобой получается медовый месяц — странный и опасный! Но, как бы там ни было, это наш медовый месяц, и я счастлив. А ты?

— Ты хочешь узнать, счастлива ли я? — спросила Вернита. — Что я могу ответить? Только то, что люблю тебя…

— И я люблю тебя, милая!

Вернита подняла к нему сияющее лицо, и Аксель поцеловал её в губы.

От прикосновения его губ Вернита затрепетала: её тело жаждало продолжения…

Однако Аксель хлестнул лошадей, и фаэтон помчался дальше.

Верните казалось, что они едут уже целую вечность.

По сторонам дороги тянулись бесконечные поля и ряды деревьев, отбрасывавшие на дорогу чёткие чёрные тени. С небес нещадно палило солнце; изредка его закрывали тучи, разражавшиеся коротким освежающим дождём.

По счастью, у фаэтона была крыша, которую Аксель устанавливал на время дождя и снимал в ясную погоду. Де Клермоны позаботились и об Анри: над запятками фаэтона нависал съёмный козырёк.

Это необычное приспособление многое говорило о характере де Клермонов. У большинства аристократов как в Англии, так и во Франции, думала Вернита, не принято заботиться о слугах.

У верховых не было крыши над головой — однако это были сильные, крепкие мужчины, словно не замечавшие ни ветра, ни хлещущих по лицу дождевых струй.

Гостиницы, где им приходилось останавливаться по пути, и вправду были далеки от совершенства, но Вернита этого почти не замечала.

Годы лишений сделали своё дело: Вернита ослабела и с трудом переносила путешествие. Она дремала рядом с Акселем в фаэтоне, а, оказавшись в спальне, проваливалась в сон, едва её голова касалась подушки.

Естественно, она не замечала ни убогой обстановки в комнатах, ни скудного меню.

В первую ночь она заснула сразу же, едва успев избавиться от дорожного платья, и на следующее утро долго извинялась перед Акселем.

— Думаешь, я не понимаю, как ты устала и измучена? — ответил на это Аксель. — Сейчас все, чего я хочу, — без приключений доставить тебя в Англию. Там ты отдохнёшь, наберёшься сил и снова станешь такой, какой и должна быть женщина в твоём возрасте — полной сил и пышущей здоровьем.

— Зато сейчас я счастлива, как никогда, — ответила Вернита. — Я никогда и не подозревала, что на свете возможно такое счастье!

— Я люблю тебя, — ответил Аксель, заключая жену в объятия.

Торопливый завтрак — и снова дорога, бесконечная дорога….

В голове у Верниты смешались города, через которые им приходилось проезжать. Пуильи, знаменитый минеральными водами, Невер со своим собором и герцогским дворцом, Мулен, где, по словам Акселя, стоял памятник герцогу Монморанси, и, наконец, Лион, место слияния двух великих французских рек — Соны и Роны.

Вернита знала, что этот город построили ещё римляне, от которых в центре города остались развалины римского театра. В другое время Вернита обязательно осмотрела бы их — но сейчас она так была измучена длительным путешествием, что ей хотелось только спать.

Впрочем, пожалуй, это было и к лучшему. Мостовые Лиона были грязны до невозможности, а Аксель рассказал Верните, что из-за плохого климата местные женщины ещё молодыми теряют волосы и зубы.

— Почему же это происходит? — спросила Вернита.

— Доктора, как я слышал, сваливают вину на туманы, — ответил Аксель, — но мне кажется, что виной всему дурная вода.

В Лионе путники остановились в неплохом отеле «Оберж дю Парк», еда в котором была гораздо лучше, чем в деревенских трактирах.

Нашлась там и отдельная столовая. Вернита хотела переодеться к ужину, но Аксель посоветовал ей распаковывать без нужды чемоданов, в которые жали подаренные виконтессой вечерние платья.

Вместо этого Вернита надела неглиже — такое же красивое, как и те, что она шила для принцессы Полины — и, покончив с ужином, прилегла на диван.

За ужином она выпила бокал шампанского и быстро опьянела. Аксель рассказывал что-то весёлое: Вернита громко смеялась его шуткам и думала, что никогда в жизни не встречала второго такого чудесного человека.

Наконец Аксель сказал:

— А теперь тебе пора в постель.

Вернита протянула к нему руки и прошептала:

— Только вместе с тобой!

— Милая, ты знаешь, что только этого я и хочу, — ответил Аксель, — но сперва мне надо пойти посмотреть лошадей. Мне не нравится коренник: сегодня что-то захромал.

Вернита нахмурила брови.

— Это значит, что мы поедем медленнее?

— Или купим другую лошадь, — ответил Аксель, — хотя, боюсь, в спешке нам не удастся найти ничего даже близко похожего на лошадей Этьена.

Он наклонился и поднял её на руки.

— Я отнесу тебя в постель, — сказал он. — Боже правый, какая же ты лёгонькая! Ну, дай только привезти тебя в Англию: я тебя так откормлю, что тебя смогут поднять двое здоровенных мужчин!

Вернита рассмеялась и крепче обхватила его за шею.

— Скучный у тебя получается медовый месяц, — метила она, — молодая жена только и делает, что спит без просыпу!

— Я счастлив будить свою Спящую Красавицу поцелуями, — с улыбкой ответил Аксель. — А в дороге даже удобнее, что ты спишь: ты меня не отвлекаешь, и мы едем быстрее.

С этими словами он внёс её в примыкающую к столовой спальню и уложил в постель.

— Я не усну, пока ты не вернёшься, — пообещала Вернита. — Пожалуйста, возвращайся скорее!

Однако, когда Аксель вернулся, Вернита уже спала праведным сном младенца.

Он долго стоял у кровати, с нежностью глядя на спящую жену.

«Бедная моя»! — думал он. День за днём, месяц за месяцем она медленно таяла, снедаемая голодом, непосильной работой и постоянной тревогой. Нельзя было ожидать, что силы вернутся к ней за несколько дней.

Глядя на её исхудалое бледное личико и на тёмные тени, залёгшие вокруг глаз, Аксель мысленно клялся, что заставит её забыть обо всех перенесённых страданиях.