мы не обратили никакого внимания. Это был кусок выдолбленного пня диаметром в один и длиной в два метра. Сверху пня вырезана продолговатая щель, а его округлые бока покрыты тонким резным орнаментом. Ударяя палкой о пень, наши друзья стали передавать таким путем свою просьбу соседям. Разговор лесных «ударников» продолжался довольно долго, но в конце концов вопрос был улажен, и, когда мы пришли на место, там уже ожидали соседи с дополнительными сетями.

По дороге мы узнали, что гарамуты действуют безотказно, причем на значительных расстояниях. Говорят, каждая деревня в окрестностях и даже отдельные видные особы имеют свои «позывные номера». Таким образом «телеграммы» доходят непосредственно до адресата.

Охота продолжалась долго. Всего было поймано восемь «летучих лисиц», которых извлекали из сетей и добивали палками. Это был, видимо, большой успех, так как руководивший охотой тултул великодушно заявил, что мы принесли им счастье. Следует отметить, что «летучие лисицы» играют в районе реки Сепик большую роль. Некогда их кожу использовали в качестве передничков. Правом носить именно такой фиговый листок обладал исключительно мужчина, добывший голову врага.

Несмотря на неприятный запах, мясо «летучих лисиц» также идет в пищу аборигенов. На недоуменные вопросы белых, зачем они едят столь дурно пахнущую пищу, местные жители со стоическим спокойствием и неотразимой логикой отвечают, что «они едят не зловоние, а мясо».

Я не узнал, какой вкус мяса летучих мышей, подобно тому как несколько недель назад не попробовал свинину в районе Гуари. Помешала опять злосчастная, подгонявшая нас на Острове спешка. Приготовление котлет из «летучих лисиц» должно было занять, как говорили, не менее двух часов. А нам уже пора возвращаться. На рассвете следующего дня предстояло покинуть Маприк в самолете миссии.

В тот вечер произошло еще одно событие. На обратном пути до нас донеслись во мраке звуки, удивительно напоминавшие медленно трогавшийся с места паровоз. Это был, несомненно, рогоклюв, о котором некогда ходили легенды. Говорили, что он в состоянии легко похитить кенгуру или большую черепаху и что размах его крыльев достигает будто бы шести метров. Услышав в темноте этот грохот, я не удивлялся больше представлениям первых исследователей. Теперь установлено, что шум, вызываемый летающими рогоклювами, возникает вследствие резонирующих воздушных подушек, находящихся под их крыльями.

Рогоклювы обычно целыми часами неподвижно просиживают на верхушках деревьев. Лишь время от времени они взлетают и садятся на какое-нибудь другое дерево. Очень странны повадки этой птицы во время гнездования. Снеся пять-шесть яиц, самка остается сидеть в дупле, а самец доставляет ей через небольшое отверстие пищу. Он приносит ее и после появления птенцов. Таким образом, на самца ложится тяжелое бремя, и по окончании гнездования он бывает совершенно изнурен.

Местные жители охотятся на рогоклювов главным образом в погоне за их мощными клювами, которые охотно используют в качестве оригинальных украшений.

Пилот VH-SHC

Точно в назначенный (неимоверно ранний) час до нас донесся урчащий рокот авиационного мотора, и через мгновение приземлился небольшой самолет с опознавательным знаком VH-SHC. За штурвалом сидел мужчина в расцвете лет, ничем не напоминавший священнослужителя в европейском смысле этого слова. Комбинезон, задорная шапочка, очки, милая улыбка — одним словом, это был брат Джером, доставивший какой-то груз для местной миссии.

Полчаса спустя я сидел рядом с ним и наблюдал, как он готовится к перелету в Тимбунке, находящемся у самого берега реки Сепик, приблизительно в двухстах милях от места ее впадения в Новогвинейское море. В Тимбунке самолет должен был ожидать патрульный офицер Брезертон, которого известили по радио о нашей экспедиции. Он продлил срок своего патруля, чтобы проплыть с нами вниз по реке.

Взлет прошел гладко, хотя миссионер и не позаботился предварительно проверить мотор и рули, как это обычно практикуется при полетах с пассажирами. Брат Джером сразу запустил мотор, дал полный газ, разогнал и поднял машину.

Вскоре кончились поросшие мхом холмы, и мы очутились над болотами. Через мгновение под нами показалась река. С птичьего полета причудливые извилины Сепика выглядели как впрессованная в зелень блестящая лента. Илистые воды этой семьсотмильной водной артерии проникают, как говорят, на пятнадцать миль в глубь Новогвинейского моря. В мире еще нет исчерпывающих сведений о Сепике и жителях бассейна этой реки, особенно горных его районов. А ведь Сепик имеет такое значение для Новой Гвинеи, как Конго для Африки или Амазонка для Южной Америки.

Эта река была открыта лишь в конце XIX века, и немногие экспедиции немецких ученых в то время получили только весьма скудные данные об этой девственной стране. Первая экспедиция проникла, правда, на четыреста миль в глубь русла реки, однако вследствие враждебного отношения аборигенов смогла совершить лишь две короткие остановки на берегу. Экспедиция дала незначительные результаты. Влияние белого человека в районе реки Сепик начало утверждаться лишь после перехода в 1920 году немецких колоний под управление австралийцев. Однако во время второй мировой войны оно вновь ослабло. В настоящее время население этого района, за исключением небольшого участка близ границы с Западным Прианом, находится под контролем. Был достигнут также заметный прогресс в борьбе с малярией, значительно улучшилось состояние здоровья местного населения.

Во время полета мы болтали с братом Джеромом о разных вещах, пока наконец он не спросил о нашей национальности.

— Поляки? Это любопытно! — заметил летчик-миссионер.

— Видите ли, — начал пилот, энергично работая рулями, — я не знаю ни слова по-польски, но девичья фамилия моей матери — Бугала, а отец происходил из… ну, оттуда, где был этот гитлеровский лагерь смерти…

— Освенцима? — спросил я.

— Вот именно, оттуда!

Брат Джером не сказал мне больше ни слова, так как наш самолет уже стремительно шел на посадку, чтобы приземлиться на подмокшем аэродроме у строений затерянной в болотах миссии Тимбунке. Пилот даже не выключил мотор и не вышел из кабины. Он принял из рук местного священника какой-то сверток, пожал нам руки и сразу же улетел по направлению к Веваку. Долго глядел я вслед исчезавшему в новогвинейском небе самолету. Ведь за рулем его сидел чистокровный, хотя и родившийся в Америке, поляк.

Мои размышления прервал мистер Брезертон. Он с нетерпением ожидал нас, так как имел какое-то срочное дело на трассе. Несмотря на приглашение местного священника, мы бросили только беглый взгляд на миссию, где внимание привлекал стоящий у небольшой церкви украшенный резьбой столб, и направились к реке. Шаги наши оживили тучи комаров, которые сразу же бросились в атаку.

Плоскодонный открытый понтон с солидным подвесным мотором (путт-путт, как прозвали эту махину аборигены) оказался для нас, пользующихся попутными судами, чрезвычайно удобным средством передвижения по