Она продолжала ласкать его торс. Опустила голову и унесла его в то место, где оба умирали от желания. Довольные стоны Дилана побуждали ласкать его еще жарче. Но он сжал ее плечи и отстранил:

– Довольно, милая.

Хотя выражение его лица говорила об ином. Его сдержанность была чудесной и нежной, оба они почти задыхались.

Он подмял ее под себя и начал тот же сладострастный штурм, сначала руками, потом ртом. Мольбы и стоны срывались с губ снова и снова, пока Эмма не оказалась на краю наслаждения. Разрядка пришла быстро и жестко. Она разлетелась на мелкие осколки, ловя губами воздух. Мощная, взрывная, пик наслаждения.

Когда Эмма вернулась на землю, оказалось, что Дилан с благоговением наблюдает за ней. Она не могла притворяться неудовлетворенной, да и не хотела. Дилан искусный любовник, и Эмма прислушивалась к каждому движению его тела.

Протянула руку и коснулась его лица. Он поцеловал ее ладонь. Она просунула указательный палец ему в рот, и его затуманенные глаза широко раскрылись. Новая энергия вливалась в него. Никаких слов не нужно было. Он зарычал и поднялся над ней. Они вновь соединились. Она почти привыкла чувствовать его в себе, ощущать, как он делает все, чтобы ей было хорошо.

Он не знал, что делает с ней, как владеет, нежно и с обожанием. Она отпускала свои страхи, когда была в постели с ним, и свободно отдавалась ему.

Дилан оценил это. Эмма видела по выражению его лица, наблюдая, как он занимается с ней любовью, замечая смешанные эмоции на его лице: голод, страсть и безумное желание.

Она наблюдала за ним, он наблюдал за ней. Они двигались в унисон. Его выпады становились все сильнее. Он наполнял ее новым жарким наслаждением.

Гортанный стон Дилана отдался эхом в ушах Эммы. Он взлетел так высоко, как только мог. Она тоже была с ним, выгибаясь и взлетая на последнюю головокружительно высокую вершину. И тут они взорвались оба, разделив наслаждение, и вместе упали в пропасть.

Эмма наслаждалась последними вспышками, лежа рядом с Диланом. Слов не находилось. Только ощущения полного соития, нежности и защиты. Если он не может дать любви, по крайней мере, у нее есть это.

Дилан взял ее руку и переплел пальцы.

– Моя жена, – прозвучало музыкой в ее ушах.

– Мой муж.

– Когда съемки закончатся, я бы хотел увезти тебя в настоящее свадебное путешествие, Эм. У меня есть дом на Гавайях, или мы можем отправиться в Европу. Если доктор разрешит. Если нет, поедем куда-нибудь поближе. Найдем укрытие, возможно, на севере. У моего друга домик на берегу озера.

– Все это звучит превосходно.

– Правда?

– Правда. Я не требую больших расходов, Дилан.

Он повернулся на бок лицом к ней. Приподнялся на локте, намотал на палец густую прядь ее волос.

– Я обожаю это в тебе, Эмма. С тобой легко.

– Эй!

Он рассмеялся, прекрасно, хрипловато, радостно:

– Я имел в виду, с тобой легко ладить. С тобой весело.

– Думаешь, я так забавна?

Он сощурился и угрожающе поднял брови.

– Ужасно забавна, – подтвердил он, обводя розовую ареолу ее груди. Соски мгновенно затвердели. Боже, как ее легко соблазнить!

Он нагнулся, поцеловал ее груди и вздохнул:

– Мне бы нужно дать тебе поспать. Ты, должно быть, устала.

– Не так уж сильно устала.

Быть с ним в постели означало получить новую энергию и возбуждало ее, как ничто иное.

Она пропустила сквозь пальцы его светлые волосы, радуясь, что может касаться его, когда хочет.

– У тебя что-то на уме?

– Ты не захочешь знать, что у меня на уме, – коварно улыбнулся он, но тут же сгреб ее в объятия и накрыл обоих простынями.

– Спи, Эмма. Я не намерен изматывать тебя сегодня.

– Черт!

Он хмыкнул.

Она положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

У нее впереди целая жизнь ночей с Диланом.

Трудно ли представить что-то лучшее?

Камеры вспыхивали как безумные, когда фотографы, стоявшие у красного ковра в ночь премьеры романтической комедии Дилана «Новый свет», увидели его с Эммой, выходивших из лимузина. Только один взгляд на нее, и они стали засыпать его вопросами:

– Кто это с вами, Дилан?

– Вы что-то скрываете!

– Готовитесь быть отцом? Она мама вашего ребенка?

Дилан прижал Эмму к себе, обняв за талию. Она выглядела потрясающе в платье из органзы, заказанном Диланом специально для нее. Скрывать живот больше было невозможно. Но покрой ампир и цветочный узор красиво подчеркивали ее беременность и оттеняли кожу.

– Прости, милая, это моя жизнь.

– Все в порядке, Дилан. Ты меня предупреждал.

Он эгоистично хотел, чтобы Эмма сегодня находилась рядом. Утаивать новости о женитьбе и рождении ребенка становилось труднее с каждым днем. Он говорил со своим пиар-агентом, и они оба решили, что сегодня, в вечер премьеры, лучше всего представить миру Эмму как его жену.

По крайне мере, папарацци все узнают от него и не будут ничего придумывать.

Поэтому прямо на красном ковре в присутствии приглашенных и репортеров Дилан гордо объявил:

– Я хочу представить мою жену Эмму Макей. Мы поженились на прошлой неделе. Церемония была на берегу океана, очень скромная. Мы с Эммой знали друг друга еще со времени нашей жизни в Огайо. Счастлив добавить, что в начале весны следующего года мы станем родителями. Она удивительная женщина, и мы оба рады появлению ребенка.

– Мальчик или девочка? – выкрикнул кто-то.

– Мы пока не знаем.

– Когда вы поженились?

– В прошлую субботу.

– Какая у Эммы девичья фамилия?

– Блум, – ответила Эмма. Дилан послал ей одобрительный взгляд. Она не позволит ему отдуваться за все. Нужно учиться обращаться с папарацци, и можно начать прямо сейчас.

Теперь репортеры протянули микрофоны к Эмме:

– Каково это – выйти замуж за самого завидного жениха, миссис Макей?

– Я никогда не рассматривала это в подобном ключе. Он для меня просто Дилан. Мы с его сестрой – лучшие подруги еще с начальной школы.

– Вы собираетесь…

– Прошу вас, – перебил Дилан, поднимая руку. – Мой пиар-агент сделает заявление завтра утром. Он ответит на все ваши вопросы. Картина вот-вот начнется, и мы с женой хотели бы наслаждаться премьерой вместе. Спасибо.

В окружении телохранителей они двинулись сквозь толпу. Оставалось совсем немного. Завтра газеты будут пестреть заголовками, и тайна их брака останется в прошлом. Он переживал эту потерю. Ему нравилась анонимность, возможность сохранять Эмму только для себя эти последние несколько дней. Теперь новость распространится по всей стране, и у них снова все изменится. Отсутствие всякой личной жизни – плата за славу. Для себя он давно с этим смирился. Но теперь нужно думать об Эмме. И о ребенке.