памятью. Получила пару часов с семьей и прожила их, считая каждую секунду до конца. И вернулась обратно, где все мертвы, где все мертво, где даже ты мертва, но почему-то дышишь.

Она смотрела не моргая, чуть прищурив глаза, и на лице плясали тени. И люди плясали, так близко и так беспечно, позабыв о смертельной опасности, которую всегда несут изменяющие.

Аори слабо улыбнулась пересохшими губами. Могла ли она подумать тогда, на Астрали, когда Сиэ призналась, что она – Искатель… что будет вот так сидеть рядом с ней, что станет одной из, что все, что казалось сказкой или враньем, окажется реальным? Все случилось тысячу лет назад.

– Я не помню даже, как меня звали, не то, что семью. Да и Теней… Даже тех, кто почти стал друзьями. Тех, кто умирал вместо меня. Как быстро я все забыла! Почему, Сиэ? Почему я такая сволочь?

– Ты не сволочь, – ответила измененная с легким вздохом. – Мир. Другой мир, милая. Он стирает память о прошлом. Память живет в людях, память живет в домах, в деревьях и в ветре. Память живет в Сущем. В каждом новом мире ты забываешь предыдущий.

– Не оправдывай меня, Сиэ.

– Когда это я таким занималась? – хмыкнула блондинка. – Ты забыла прошлое не потому, что была ребенком, а потому, что тебя вырвали из родной реальности. Да и Астраль сейчас кажется немного блеклой, согласись.

Аори опустила взгляд.

Да… Астраль стала одним из миров, но не она поблекла, а другие прибавили красок. Боль стала равноценной, и уже не хватает сердца, чтобы всю ее вместить.

– Какой тогда смысл во всех этих мирах?

Сиэ наклонилась к подруге и заглянула ей в глаза.

– Чтобы возвращаться. Чтобы вспоминать.

Аори потянулась к ней навстречу… и замерла, заметив, как блестит на столе темное лезвие.

– Что это?

Она схватила кинжал, уставилась на него, не веря собственным глазам. Черный, с багровой каплей рубина на рукояти, знакомый до боли. До очень сильной боли под ключицей.

– Мне нож не принесли, – пожала плечами измененная. – И, поскольку сие несчастное животное отправилось на Грань давно и надежно, навредить ему я не могу никоим образом.

– Что это за кинжал?

– Что это за допрос? – возмутилась Сиэ в тон. – Такие есть у любого Искателя.

Она протянула руку, собираясь забрать оружие, но Аори шарахнулась в сторону и, сжав зубы, провела ладонью над острием, сканируя.

Пусто… А на что она вообще рассчитывала?

– И что ты пытаешься выяснить? – Сиэ кое-как скрыла закипающее внутри бешенство.

– Я не верю в совпадения, – процедила Аори. – Хочу понять, не им ли меня убили.

– А спросить что мешает? Да, это он.

– Откуда у Тройна твой кинжал?

– Оттуда, откуда и все остальные задания Арканиума! А ну отдай!

Она попыталась перехватить руку Аори, но та увернулась и вскочила, глядя на подругу едва ли не с ненавистью.

– Не трогай меня!

– Ты делаешь то, о чем потом сильно пожалеешь, – предупредила измененная с ледяным спокойствием. – Уже придумала, куда побежишь на этот раз?

– Никуда! Мне и здесь нравится, – Аори упрямо набычилась. – Если бы еще измененных поменьше!

– Как пожелаешь, – Сиэ выбралась из-за стола и, порывшись в карманах плаща, достала и бросила на стол еще одну монету.

Аори невольно ждала, что подруга скажет что-то еще, про рыцаря, про кинжал, про что угодно… Но Сиэ ушла молча, мазнув по ней абсолютно равнодушным взглядом. А слабенькая особенность крякнула и издохла, задавленная эмоциями из всех углов таверны.

Медленно опустившись на диванчик, Аори положила кинжал перед собой.

Почему у нее такое чувство, что Сиэ филигранно сыграла положенную роль? Что ей зачем-то нужно было, чтобы подруга узнала, что именно Арканиум дал Тройну оружие, которым можно убить короля?

Арканиум или сама измененная?

Сколько бы Аори ни гипнотизировала кинжал взглядом, он не спешил раскрывать тайны. Когда она коснулась рукояти, потоки ткнулись в ладонь, как холодный, мокрый нос доверчивого пса. Теперь она могла их ощутить и понять, что с прошлого раза оружие успели зарядить.

Кинжал и впрямь неплохо резал мясо. И, когда Аори вытерла его и опустила в петли на поясе, сел в них, как влитой.

Демоны тебя дери, Сиэ… Почему я верила, что ты не такая, как другие изменяющие?

А я сама?

IAMX. Animal Impulses.

7.

Ровно одна затея по тяжести переплюнула очередной ранний подъем. Аори и сама не поняла, каким чудом, забираясь в седло, она таки не рухнула в песок с противоположной стороны ящера. Ноги, казалось, превратились в два деревянных обрубка, вспыхивающих жгучей болью при любой попытке ими пошевелить, а в голове, взбудораженные сказкой тоо, устроили шумную попйку духи бури.

Но, все же, не рухнула. Ни сразу, ни когда ящер поднялся и пустился в путь в серых рассветных сумерках. Треугольные чешуйки покрылись налетом росы, и шаровары мгновенно промокли там, где их касались.

Хотя, возможно, удержалась в седле Аори лишь потому, что Дафа привязала к нему ее левую руку. Оазис остался позади, солнце выбралось из-за дюны и высушило одежду. Молчаливые прежде, караванщики окончательно проснулись, разговорились, смеясь понятным одним им шуткам.

Ровно один раз тоо развернулся на седле и дотянулся тростью до морды мелкого ящера. Тот фыркнул и поравнялся с вожаком.

– Не напрягай ноги, – отрывисто приказал Шуким, окинув взглядом вцепившуюся в седло Аори. – Ты не упадешь.

– А мне кажется, что упаду.

– Значит, встанешь. На седле не держат равновесие ногами или руками. Ты или научишься, или умрешь.

Еще один тычок в морду, и снова на долгие часы перед глазами остался только чешуйчатый ящеров тыл.

Аори честно попыталась расслабиться. В памяти неяркой картинкой всплыло, как давным-давно, в другом мире и другой жизни, Лейт учил ее кататься на самокате. Поначалу она цеплялась за руль изо всех сил, упиралась в доску негнущимися ногами, боялась выкрутить ускорение больше черепашьей скорости. Смотрела только на залитую асфальтом тропинку, не замечая леса, солнца, Лейта. И уже через пятнадцать минут неслась впереди, наклонялась на поворотах и вообще радовалась жизни. Страх ушел, забрав с собой напряжение, и оставил ей счастье.

“Лейт… Рядом больше нет Сиэ, никто не нападает на караван, а у меня получается удерживаться на дурацком седле. Больше нечему отвлекать от мыслей. Они уже не такие горькие, как прежде, но сомнения никуда не ушли.

Правильно ли я сделала? Сердце плачет и кричит, что нет. Мы могли поговорить, придумать что-то, остаться вместе. Сохранить – нас.

Но тут вступает голос разума. Тот, который знает, что