«Я должен предупредить всех командиров и комиссаров этих бригад, что они будут освобождены от своих должностей и отданы под суд военного трибунала, если не станут выполнять моих приказов во время операции, намеченной на 28 июля.

Разъясните всем командирам бригад и отрядов, что мы обязаны вести диверсии на железных дорогах, чтобы помешать врагу вывозить оборудование из наших городов и доставлять резервы на фронт. Также мы должны проследить за тем, чтобы население не угоняли в фашистское рабство.

Рапорты о начале и проведении этой операции должны поступить ко мне не позднее 29 июля сего года.

Матвеев»[60].

Из приведенных выше документов и донесений вырисовывается следующая гипотетическая картина структуры партизанского командования в этой части Брянской области:

1. Непосредственно боевыми операциями отдельных партизанских бригад руководил штаб (находившийся в немецком тылу), который в середине 1943 года получил название «оперативная группа». По всей видимости, эта командная структура соответствовала тому, что в других регионах называлось «оперативной группой в тылу врага».

2. К лету 1943 года оперативная группа, которой сначала командовал Емлютин, а затем Горшков, превратилась в крупный и хорошо оснащенный командный центр, поддерживающий регулярную связь и с подчиненными ей подразделениями, и со штабом Брянского, а впоследствии Центрального фронта в Ельце.

3. Нет свидетельств тому, что до 1943 года действия партизанских отрядов на юге области контролировались Красной армией. На протяжении 1942 года партизанами руководил Орловский партизанский штаб (по всей вероятности, контролируемый партийными органами), являвшийся промежуточным звеном между штабом Емлютина и Центральным штабом партизанского движения в Москве.

4. В начале 1943 года Красная армия, через командование Брянского фронта, вмешалась в руководство действиями партизан, Орловский партизанский штаб стал подчиняться командованию Брянского фронта и получил название Штаб партизанского движения Брянского фронта. Впоследствии, когда этот район оказался в зоне действий Центрального фронта, соответствующим образом было изменено название штаба.

5. Партизанский отдел в составе находившегося в Ельце командования Красной армии являлся не только промежуточным звеном для передачи поступавших из Москвы приказов и сбора направляемых отрядами донесений; помимо этого, он вел наблюдение и осуществлял руководство отрядами. Об этом свидетельствует приведенное выше грозное послание Матвеева, в котором он делает выговор командирам партизан и угрожает суровыми дисциплинарными мерами в случае будущего неповиновения.

НКВД

Сведения об отношении НКВД к руководству партизанским движением в Брянской области касаются лишь ее северной части. На основании захваченных документов и информации, полученной от местных жителей, немцы кратко обрисовали существовавшую в апреле 1942 года ситуацию, касавшуюся организации и руководства партизанами, действовавшими между Кировом и Брянском: «Партизанское движение в этом районе получает инструкции напрямую от командования Красной армии. Партизанские командиры, по большей части офицеры НКВД, находятся под пристальным наблюдением аппарата НКВД за пределами оккупированной территории. На месте руководство партизанским движением находится в руках главного штаба партизан, которому подчиняется ряд партизанских штабов…»

Начальником главного штаба, находившегося в Дятькове, был сотрудник НКВД по фамилии Сурозов, инженер по профессии. Начальник штаба в Бытоше и заместитель начальника штаба в Бучине также имели отношение к НКВД[61]. Это вовсе не означает, что эти люди являлись действующими офицерами НКВД. Более вероятно, что они были местными жителями, работавшими на НКВД в качестве агентов или осведомителей до вторжения немцев. По всей видимости, НКВД опирался на этих местных агентов при организации и руководстве партизанским движением в начале 1942 года. Для наблюдения за проведением работы по организации и проверки лояльности партизанских командиров НКВД направлял инспекторов в районы действий партизан. Один из этих инспекторов был захвачен немцами в апреле 1942 года. Он с 1927 года был начальником тюрем НКВД в Смоленске и Юхнове. В июле 1941 года был эвакуирован в Новороссийск. Вернувшись из эвакуации в январе 1942 года в Смоленскую область, он был назначен руководителем отделения НКВД Куйбышевского района, который тогда был оккупирован немцами. Ему было поручено контролировать процесс организации партизан; к выполнению задания он приступил 15 марта 1942 года. Когда он был пойман немцами, при нем обнаружили составленное им донесение для отделения НКВД в Кирове. Это донесение содержит характеристики, данные им различным партизанским командирам, и его оценки морального состояния отрядов за период с 22 марта по 2 апреля 1942 года. Судя по донесению, в этот период контроль за партизанами извне был не очень строгим, и отдаваемые НКВД приказы не всегда беспрекословно выполнялись. Например, Соколов, заместитель командира Бучинского отряда, был смещен со своей должности без согласия НКВД.

Документы, приведенные в предыдущем разделе, дают ясно понять, что командование партизанами в этой части Брянской области находилось в руках Красной армии. Контроль НКВД, главным образом, имел отношение к безопасности, то есть к проверке лояльности и неукоснительного выполнения своих обязанностей командирами и рядовыми партизанами[62]. Подтверждением этому служит и заявление одного из дезертиров, который сообщил немцам, что в апреле 1942 года в районе действий его отряда появился офицер в форме НКВД, проводивший проверку благонадежности отдельных партизан. По приказам этого офицера НКВД два человека, ранее служившие в созданной немцами администрации, а затем призванные в партизаны, были расстреляны. Сам этот дезертир опасался, что могут всплыть некоторые неприглядные факты из его прошлого.

Работа по проверке благонадежности членов отрядов велась не только направляемыми извне сотрудниками НКВД, но и представителями этого ведомства внутри отрядов. Сообщения из других районов свидетельствуют, что к 1943 году в каждой бригаде при штабе существовал свой Особый отдел. Документов, которые подтверждали бы это, обнаружено не было, но вполне можно предположить, что в бригадах подобные органы имелись. Помимо этого, о существовании Особого отдела при штабе Южной оперативной группы сообщается в двух немецких донесениях от июня 1943 года.