Одно это дало ей понять, что Сент-Джон играет в компании куда большую роль, чем говорит. Если он имеет постоянные апартаменты в штаб-квартире, если Джош Редстоун хочет держать его поблизости, чтобы он наблюдал за всем, то все не так просто.

– Для кого именно? – спросила она.

– «Редстоун» заботится о своих сотрудниках.

Это тоже было одним из главных пунктов статьи – вся мощь власти «Редстоуна» должна быть в случае необходимости мобилизована для самого низшего эшелона сотрудников. Такой была семья «Редстоун». И, судя по всему, Сент-Джон чувствовал себя ее частью. Джесса ощущала радость из-за того, что он наконец обрел семью.

Весь массив власти «Редстоуна»…

Фрагменты картинки разгадки запоздало становились на место.

Вот как Сент-Джон проделал это. Банк, расследующий репортер, внезапный интерес глобального гиганта «Редстоуна» к избирательной кампании в этой незаметной сельской местности.

– Ты собираешься уничтожить его, – прошептала Джесса. – И использовать «Редстоун», чтобы стереть его в порошок.

– Проблема? – откликнулся Сент-Джон.

– Нет. Никто не заслуживает этого больше. Я просто… немного удивлена. – Еще бы – найдя избиваемого и измученного Эдама Олдена, не только вставшим на ноги, но и, очевидно, добившимся значительного успеха. – Я имею в виду… Редстоуна.

Сент-Джон улыбнулся, и это больше всего походило на естественную, нормальную улыбку с тех пор, как он вернулся.

– Да. Редстоун.

– Он действительно такой, какой я слышала?

– И более того.

– Как он выглядел?

– В некоторых отношениях как твой отец.

Джесса улыбнулась в свою очередь.

– Папа восхищался им. Но он был счастлив, оставаясь здесь, в маленьком Сидаре. А Джош Редстоун построил империю.

– Да. И отбивал атаки тех, кто хотел ее разрушить. – Его лицо помрачнело. – Пока что, – пробормотал он, словно обращаясь к самому себе.

Джесса не могла вообразить, чтобы кто-то хотел разрушить что-то, настолько великолепное, как «Редстоун».

– Конкуренты?

Сент-Джон хрипло засмеялся:

– Невозможно конкурировать. Поэтому надо расчистить поле. Звучит знакомо?

Тактика казалась слишком знакомой.

– Твой отец.

– Да.

На это ей было нечего сказать. Компьютерный монитор блеснул, когда программа закончила очередной поиск. Надо будет к этому приспособиться. Достаточно одного-двух раз в день. Джесса криво улыбнулась, осознав, что строит планы, как использовать эту систему, которую не могла себе позволить и от которой не желала отказываться. К тому же важный чиновник «Редстоуна» потратил всю ночь, устанавливая компьютерную программу в маленьком магазинчике.

Она указала на новый компьютер:

– Это от «Редстоуна»?

– Построено самостоятельно, – ответил он. – Основную работу сделал Бартон. Он гений. Мог бы иметь собственный отдел, но любит работать на Гэмбла.

Гэмбл… Джесса вспомнила, что дядя Лэрри упоминал это имя. Йен Гэмбл, блестящий изобретатель. В статье упоминалось о тех, кто пытался переманить его из «Редстоуна», но он смеялся им в лицо. Даже правительство пыталось это сделать, но Гэмбл был непреклонен. Джош Редстоун дал ему шанс, который не дал бы никто другой, дал свободу действий, которую он не нашел бы больше нигде, сказал он интервьюеру. Он останется в «Редстоуне», пока не умрет или пока Джош не закроет предприятие.

– И сколько Редстоун заплатил бы тебе за подобную ночную работу?

Сент-Джон молча пожал плечами.

– Я не пользуюсь благотворительностью, – сказала Джесса.

Он посмотрел на нее, и его пристальный холодный взгляд смягчился.

– Нет. Ты давно заплатила мне.

Внутри у Джессы закипели эмоции – старая боль смешивалась с новой, которую она не осмеливалась назвать.

Джесса старалась не думать об этом. Она говорила себе, что просто не готова взглянуть этому в лицо при ее и без того усложнившейся жизни. Но, увертываясь от одних мыслей, Джесса нарвалась на другие, которых не могла избежать, иначе она никогда не простила бы себя.

– Тайлер, – сказала Джесса.

Сент-Джон молчал.

– Он в таком же аду, в каком был ты.

– Когда Олден падет, ребенок будет свободен.

– Если он доживет до этого. – Джесса взяла его за руки. – Он не так силен, как ты, и вряд ли так умен.

Сент-Джон резко покачал головой – Джесса была не вполне уверена, что это означает.

– Ты научился избегать своего отца, предвидеть его действия, и все же он едва не уничтожил тебя.

Она ощутила дрожь, охватившую его, и поняла, что добилась своего.

– Дэм, – Джесса впервые использовала взятое им имя, – Тайлер в ловушке, в которой был и ты, Он брошен и предан теми, кто должен был любить и защищать его.

Сент-Джон все еще молчал. Джесса знала, что ей не представится лучшего шанса пробиться сквозь его целеустремленную решительность.

– Я встречала его мать. Она так же слепа или слаба, как была твоя. Она просто отойдет в сторону и позволит этому случиться из страха или нежелания терять то, что имеет.

Джесса услышала странный сдавленный звук, как будто он старался сдержать поток слов.

– Твой план срабатывает, – продолжала она. – Олден уже теряет контроль на публике, люди это видят и начинают задумываться. Он может даже проиграть эти выборы. Но кто заплатит подлинную цену?

– Нужно остановить его. – Слова вырвались сквозь стиснутые зубы.

– Да. Мы оба это знаем, Но Тайлер…

Сент-Джон снова вздрогнул.

– Мы должны помочь ему, – прошептали Джесса. – Мы не можем оставить его беспомощным, наедине со всеми этими ужасами. Существуют специальные организации, оказывающие помощь в таких обстоятельствах, – их гораздо больше, чем было, когда…

Она не договорила. Сент-Джон уставился в пол, но Джесса знала, что он не видит старое поцарапанное дерево.

– Тайлер твой сводный брат, – продолжала она. – Ты его не знаешь, и для тебя он, вероятно, значит меньше, чем ничто, после всего, что тебе пришлось пережить, но… я не могу его бросить. Однажды я уже не сделала ничего, когда должна была сделать. Жить с этим было нелегко. Это мучило меня каждый день. Я не смогу примириться с собой, если ничего не сделаю снова.

Сент-Джон посмотрел на Джессу. Его руки ожили под ее руками, стиснули ее пальцы и притянули к себе.

Он ничего не сказал – просто заключил ее в объятия, которым она и не думала сопротивляться. Джесса обнимала Сент-Джона, желая своей нежностью стереть все его мрачные воспоминания, всю боль, все муки предательства.