Чтобы придать моим словам большей правдоподобности, я вцепилась в перила у входа в дом и что-то неразборчиво прохрипела.

— Завтра болейте себе, но только завтра! — упрямо повторял мистер Марли. — Мистер Джордж! Ну, хоть вы ей скажите, что ей разрешается заболеть лишь завтра, иначе она… разрушит весь наш план!

— Гвендолин, ты больна?

В дверях появился мистер Джордж. Он заботливо приобнял меня и завёл в дом. Так-то лучше.

Я жалостно кивнула.

— Возможно, я заразилась от Шарлотты, — ха-ха, точно! У нас у обеих был один и тот же синдром вымышленного гриппа. Будем играть по её правилам. — У меня так болит голова, просто раскалывается на части.

— Но это действительно очень не вовремя, — сказал мистер Джордж.

— Именно это я твержу ей уже битый час, — сказал ревностно семенивший за нами мистер Марли.

Его лицо сейчас решило для разнообразия побыть не ярко-красным, а покрыться красно-белыми пятнами, будто ему сложно было решиться, какой именно цвет больше подходит для подобной ситуации.

— Доктор Уайт вполне может сделать ей укол, ведь так? Ей ведь нужно продержаться всего пару часов.

— Да, как вариант, — сказал мистер Джордж.

Я неуверенно посмотрела на него со стороны. От него-то я ожидала немного больше сочувствия и поддержки.

Постепенно я и сама поверила, что заболеваю, но это, скорее, происходило от панического страха. Почему-то у меня было упорное предчувствие, что хранители не будут со мной особенно церемониться, если вдруг пронюхают, что я притворялась. Но сейчас уже слишком поздно об этом думать, пути к отступлению не было.

Вместо того, чтобы доставить меня в ателье мадам Россини, где меня как раз должны были запаковать в платье восемнадцатого века, мистер Джордж провёл меня в Зал Дракона. Следом за нами шествовал мистер Марли, в руках у него всё ещё болтался мой рюкзак. Мистер Марли, не останавливаясь, нарочито возмущённо бубнил что-то себе под нос.

Доктор Уайт, Фальк де Виллер, мистер Уитмен и ещё один мужчина, которого я раньше не видела (не удивлюсь, если это был сам министр здравоохранения), сидели вокруг стола. Когда мистер Джордж втолкнул меня в зал, все они обернулись и уставились прямо на меня. Все мои плохие предчувствия разом ожили.

— Она утверждает, что заболела, — выпалил мистер Марли, и бодрым маршем прошагал в комнату.

Фальк де Виллер встал со стула.

— Будьте добры, мистер Марли, закройте за собой дверь. А теперь, пожалуйста, начните сначала: кто утверждает? Кто болен?

— Ну, она! — мистер Марли обличительным жестом вперил в меня указательный палец. Мне так захотелось скорчить ему в ответ препротивнейшую гримасу, но я удержалась.

Мистер Джордж отпустил меня, с кряхтением уселся на свободный стул и промакнул платочком пот со своей блестящей лысины.

— Да, Гвендолин чувствует себя далеко не лучшим образом.

— Мне очень жаль, — сказала я, стараясь изо всех сил смотреть в правый нижний угол комнаты. Я где-то читала, что если человек врёт, он обязательно отводит глаза вверх и влево. — Но я чувствую, что действительно не в состоянии посетить сегодня этот бал. Я еле держусь на ногах, и с каждой минутой мне становится всё хуже и хуже, — чтобы придать моим словам больше убедительности, я опёрлась на спинку стула, на котором сидел мистер Джордж. Только сейчас я заметила, что среди присутствующих в зале был и Гидеон. Моё сердце тут же ответило мне несколькими учащёнными ударами.

Как же это несправедливо — ему достаточно было всего лишь глянуть на меня вот так, чтобы совершенно вывести из равновесия. А ведь он всего лишь преспокойно стоял у окна — руки в карманах джинсов, и просто мне улыбался. Его улыбка была вовсе не нахальной и широкой, Гидеон всего лишь чуть приподнял уголки губ, но при этом улыбались даже его глаза. Не знаю, почему, я почувствовала, как к горлу снова подступает ком.

Я быстро отвела глаза и заметила у огромного камина маленького Роберта, сына доктора Уайта. Когда мальчику исполнилось семь лет, он утонул в плавательном бассейне, после чего стал повсюду следовать за своим отцом. Маленькое приведение сначала очень меня стеснялось, но со временем Роберт привыкал ко мне всё сильнее. Вот сегодня он радостно замахал мне рукой, но я смогла ответить ему лишь коротким кивком.

— Что это ещё за нежданно-негаданно возникшая болезнь, позвольте осведомиться? — мистер Уитмен смерил меня насмешливым взглядом. — Всего несколько часов назад, в школе, ты была совершенно здорова, — он скрестил руки на груди, но тут же, наверное, спохватился и изменил свою тактику, сметив тон на доверительный учительский, мягкий и полный сопереживания. Мне такая его интонация была уже знакома, и она не предвещала ничего хорошего.

— Если тебе страшно из-за этого бала, Гвендолин, мы вполне тебя понимаем. Возможно, доктор Уайт даст тебе какое-нибудь лекарство, которое поможет унять дрожь.

Фальк кивнул.

— Отменить сегодняшнее мероприятие действительно невозможно, — сказал он. Мистер Джордж тоже поддакнул:

— Мистер Уитмен прав, то, что тебя лихорадит перед балом — это совершенно нормально. Любой бы волновался, очутись он на твоём месте. Здесь нечего стыдиться.

— К тому же, ты не одна, — дополнил его Фальк, — Гидеон не оставит тебя ни на секунду.

Сама того не желая, я бросила беглый взгляд на Гидеона, но затем так же быстро отвернулась, почувствовав, что наши глаза вот-вот встретятся.

Фальк продолжал:

— Ты и опомниться не успеешь, как всё закончится, и тебе нужно будет возвращаться назад.

— А ещё, подумай о прекрасном платье, — попробовал привлечь меня возможный министр здравоохранения.

Это ещё что за дела? Он что, принял меня за десятилетнюю девчонку, которая до сих пор не наигралась в куклы барби?

Все остальные одобрительно загудели, стараясь изобразить вежливые улыбки, кроме доктора Уайта, который, как всегда, сдвинул брови и недружелюбно посматривал на меня, в своей обычной манере, внушавшей мне сильнейший страх.

Маленький Роберт склонил на бок голову, как будто извиняясь за поведение отца.

— Но у меня горло болит, а ещё голова, и все суставы ломит, — сказала я, стараясь придать своим словам как можно большей убедительности. — Всё-таки мне кажется, что симптомы простого волнения несколько иные. Моя кузина не пошла сегодня в школу, потому что заболела гриппом, а я просто заразилась от неё, вот и всё!

— Ей нужно ещё раз доступно объяснить, что речь идёт о событиях исторического значения… — пискнул из-за спин хранителей мистер Марли. Но мистер Уитмен его перебил.

— Помнишь ли ты, Гвендолин, наш утренний разговор? — спросил он, и тон его голоса при этом стал ещё более слащавым.

О чём это он? Не хочет ли мистер Уитмен всерьёз назвать это своё брюзжание по поводу того, что я не интересуюсь его предметом, настоящим разговором? Но, увы, кажется, именно это он имел в виду.